Мы вправе говорить о рубрификации, когда воспринимаем:

1.        Знакомое и банальное, но не желаем воспринимать незнакомое и оригинальное;

2.        Схематизированное и абстрактное, но не желаем воспринимать конкретное;

3.        Организованное, структурированное и однозначное, но не желаем воспринимать хаотичное, неорганизованное и многозначное;

4.        Определенное и определяемое, но не желаем воспринимать неопределенное и неопределимое;

5.        Целенаправленное и осмысленное, но не желаем воспринимать бесцельное и бессмысленное;

6.        Конвенциональное, но не желаем воспринимать неконвенциональное;

7.        Ожидаемое, и не хотим замечать неожиданное.

Мало того, сталкиваясь с явлением незнакомым, конкретным, многозначным, неопределенным, непонятным, неконвенциональным или неожиданным, мы предпринимаем все возможные уловки для того, чтобы увидеть в нем черты знакомого, абстрактного, организованного и т.д., мы втискиваем его в прокрустово ложе угодного нам результата. Нам гораздо проще обходиться с явлением как с представителем некой категории, нежели попытаться увидеть его "в его собственном праве", воспринять его как самобытное и неповторимое.

Следы этой склонности можно обнаружить, если какое-то время поработать с тестом Роршаха, о ней упоминается в литературе, посвященной гештальт-психологии, проективным тестам и теории искусства. Хайакава (99, р. 103) описывает одного учителя рисования, который "ругая своих учеников, говорит, что им не удается рисунок руки, потому что они думают о конкретной руке как о руке вообще, потому что знают, какой должна быть человеческая рука". Замечательные примеры можно найти также в книге Шахтела (410).