5.        Одним из недостатков теории инстинктов, как и большинства других теорий мотивации, была ее неспособность обнаружить динамическую взаимосвязь и иерархическую систему, объединяющую человеческие инстинкты, или инстинктивные импульсы. До тех пор, пока мы будем рассматривать импульсы как самостоятельные, независимые друг от друга образования, мы не сможем приблизиться к решению множества насущных проблем, будем постоянно вращаться в заколдованном кругу псевдопроблем. В частности, такой подход не позволяет нам отнестись к мотивационной жизни человека как к целостному, унитарному явлению, обрекает нас на составление всевозможных списков и перечней мотивов. Наш же подход вооружает исследователя принципом ценностного выбора, единственно надежным принципом, позволяющим рассматривать одну потребность как более высокую по сравнению с другой или как более важную или даже более базовую по отношению к другой. Атомистический подход к мотивационной жизни, напротив, неизбежно провоцирует нас на рассуждения об инстинкте смерти, о стремлении к Нирване, к вечному покою, к гомеостазу, к равновесию, ибо единственное, на что способна потребность сама по себе, если ее рассматривать в отрыве от других потребностей, – это требовать своего удовлетворения, то есть собственного уничтожения.

Но для нас совершенно очевидно, что, удовлетворив потребность, человек не обретает умиротворения и тем более счастья, потому что место утоленной потребности тут же занимает другая потребность, до поры не ощущавшаяся, слабая и забытая. Теперь она наконец-то может заявить о своих претензиях во весь голос. Нет конца человеческим желаниям. Бессмысленно мечтать об абсолютном, полном удовлетворении.

6.        От тезиса о низменности инстинкта недалеко до предположения о том, что самой богатой инстинктивной жизнью живут душевнобольные, невротики, преступники, слабоумные и отчаявшиеся люди. Это предположение закономерно вытекает из доктрины, согласно которой сознание, разум, совесть и мораль – явления внешние, наружные, показные, не свойственные человеческой природе, навязанные человеку в процессе "окультуривания", необходимые как сдерживающий фактор его глубинной природы, необходимые в том же смысле как необходимы кандалы закоренелому преступнику. В конце концов, в полном соответствии с этой ложной концепцией формулируется роль цивилизации и всех ее институтов – школы, церкви, суда и органов правопорядка, призванных ограничить низменную, разнузданную природу инстинктов.