Когда мы выбираем идеал знания, нам приходится иметь дело и с невежеством, которое отличается от этого знания.

Выделяя идеал святости, мы обязаны считаться и с теми грехами, которые его сопровождают, обязаны взять на себя ответственность за то, что мы их создали.

Если мы отказываемся это делать, наша осознанность сужается, мы становимся существами уровня массы и воплощаемся в физических телах.

И мы не можем контролировать то, что создали, а потом отбросили, — оно будет привлекать наше внимание, хотим мы этого или нет. Вот почему мир полон грехов и безразличия.

Но если мы остаёмся открытыми и не сопротивляемся негативному, мы не зависим от него.

Если мы признаем, что в нас всегда присутствует уродство, мы свободны создавать красоту.

Если мы знаем, что внутри нас есть глупость, мы можем свободно обращаться к своему интеллекту.

Любовь — самое высшее и святое действие, потому что она всегда включает в себя то, что, само по себе, не есть любовь, она всегда направлена на поглощение нелюбящего и нелюбимого.

Как часто мы пытаемся найти в нашем опыте причинно-следственные связи, хотя то, что происходит, есть, всего лишь, колебания сменяющих друг друга состояний.

Мы можем выбрать путь отречения, подобный монашеской дисциплине, а потом чувствовать себя недостаточно вознаграждёнными.

Или, наоборот, мы можем предаться чувственным наслаждениям, а потом чувствовать себя обманутыми.

Мы никогда не отступаем в сторону, чтобы увидеть, что мы, всего лишь, раскачиваемся, как маятники.

Многие из нас слишком стараются думать о себе, как о только добрых, хороших и мудрых: мы пытаемся быть маятниками, которые раскачиваются только в одну сторону.

Лекарство от этого заблуждения — любовь, восприятие жизни без умственного сопротивления, возвышение над массой и энергией до уровня пространства.

На этом уровне, на котором любовь — непрерывна и осознание — открыто, гораздо легче понять чудо объединения противоречий, исключений и парадоксов.