Робин. Вот тут возникают настоящие сложности - всю семью не собрать. Родители часто приходят, но наотрез отказываются приводить с собой других детей, тащат одного козла отпущения,

Джон. Почему?

Робин. Ну, мы же видели и принцип действия параноидного механизма: отделить «плохие» эмоции от "хороших", чтобы одни не вредили другим. Так и с детьми: родители стремятся уберечь «хорошего», удачного ребенка, или детей - от того, которого считают негодным.

Джон. От «червивого яблока»… А то еще крепенькие испортятся …

Робин. Да, это их взгляд на вещи. Подсознательно они боятся, мне кажется, что, явись все вместе, тайное станет явным. Но они будут возмущены, если вы намекнете на суть. Я убежден, они не осознают ситуацию. Больше того, тут каждый "замешан". Пони-маете, козел отпущения всегда в какой-то степени сам "напраши-вается".

Джон» Шутите!

Робин. Нет. Это Вам подтвердит большинство практикующих в семейной психотерапии. Разумеется, "козла" толкнули на роль другие, но он всегда знает, что выручает семью, принимая «удар на себя». В детстве всегда кажется, что лучше иметь родителей, которые, по крайней мере, останутся вместе и—пускай несчастные: подавленные, отчаявшиеся – а присмотрят за своим ребен-ком, чем таких, которые раздерут друг друга в клочья, покончат самоубийством или бросят вас.

Джон. Но ребенок же не способен, на самом деле, всего этого понять.

Робин. Скажем так: он замечает, что обстановка в семье становится чуточку устойчивее после того, как он соглашается быть "плохим".

Джон. Значит, ребенок, ''соглашаясь" на роль, чтобы выручитъ близких, становится в семье... мусорным ведром. И пускай в извращенной форме, но все же обеспечен вниманием.

Робин. Верно. Конечно, ребенок теперь чувствует, что играет очень важную роль в семье.

Джон. Чудеса! Вы хотите сказать, что козел отпущения чувствует