Робин, Да. Но родители, как правило, в одном согласны, несмотря на то, что постоянно меряются силами.

Джон. Что кто-то виноват!

Робин, Да, хотя все дело в системе. Ребенок же часто становится козлом отпущения.

Джон. Поразительно! Расскажите про какой-нибудь случай, то есть про какую-нибудь семью, которую вы наблюдали.

Робин. Ну, ко мне направили четырнадцатилетнего мальчика, вечно воевавшего с родителями и учителями, иначе говоря, все еще "ходунка" в четырнадцать лег. Я познакомился с ним и его семьей, с родителями, старшим братом восемнадцати и старшей сестрой шестнадцати лет. И не мог не заметить, что мальчик просто вынуждал родителей держать его в центре внимания, постоянно провоцировал и, раздражал, но при этом возмущался, что они вмешиваются в его жизнь, требовал "отвязаться" от него. Этим ходом он добивался того, что оставался "в связке", но вел себя вроде бы независимо.

Джон. Он выпутывался из своего двойственного положения. Ну, а родители?

Робин. Было ясно, что отец и мать остерегаются дарить друг другу внимание, они оба охотнее сосредотачивались на мальчике. Как и ему, им было бы неловко «играть» затянувшееся действие с «ненаглядным младенцем», но они могли оставаться в ролях «мамы» и «папы» - избегая более интимных ролей «мужа» и «жены» - пока их трудный ребенок все еще в «ходунках». Я отметил, что всякий раз, когда я подталкивал их взглянуть друг на друга, завести свой разговор, сынок принимался кричать им, чтобы оставили его в покое, что они как раз и делали в тот момент. Они сразу же забывали друг о друге и устремляли взгляд на него.

Джон. Вам пришлось указать "границы".

Робин. Не лишая поддержки, конечно же. Дружелюбие к детям, но мягкая просьба не шуметь, не мешать разговору родителей. Трудность была в том, что при детях родители очень смущались обнаруживать свою нужду во внимании, поэтому после двух общих встреч я дважды виделся отдельно с супружеской парой.