Я могу вам гарантировать, что в девяноста девяти случаях из ста, когда человек хочет измениться и приходит к вам за помощью, происходит диссоциация, конфликт между его осознанными желаниями и подсознательным набором программ. Бессознательное гораздо мощнее. Оно знает гораздо больше о его потребностях, чем сознание, и конечно больше, чем я могу узнать извне. Я немедленно объединяюсь с подсознанием, чтобы узнать прямо: "Смотри, я не собираюсь разговаривать с твоим сознанием. Говорю с частью, которая отвечает за этот стереотип поведения. Будет происходить некоторое действие. Я собираюсь выполнять в нем роль консультанта".

И так, как вы будете общаться с этой частью личности? Если вы пойдете в федеральное Управление в Сан-Франциско, чтобы подписать там какую-то нужную бумагу, вы столкнетесь с очень сложной задачей. В этом здании сидят 450 человек, а вам нужен один единственный из них, который только и может подписать эту бумагу. Если вы изберете такую стратегию поиска нужного вам человека, что первым попросите подписать свою бумагу швейцара, а потом пойдете по всем кабинетам подряд, то потратите очень много времени. Это будет неэффективной стратегией для того, чтобы получить то, что вам нужно в бюрократической организации. Эта метафора очень точно отражает суть того, что делают психотерапевты.

Терапевтов обучают уделять очень много внимания сознательным требованиям своих клиентов. Обычно же сознание меньше всего информировано о том, что происходит в поведении. Сам факт, что человек приходит в мой кабинет и говорит: "Я делаю Х, но не хочу этого делать, помогите мне избавиться", - это для меня утверждение о том, что человек уже пытался измениться сам, используя все ресурсы, доступные его сознанию, но потерпел крах. Вдаваться с ним (с его сознанием) в обсуждение возможностей изменения кажется для меня столь же абсурдным, как просить подписать бумагу у швейцара управления. Я хочу пройти прямо в тот кабинет, где находится человек, в чьи обязанности входит подписание таких бумаг.