А ты впадаешь в общеизвестную ошибку: «сначала аэродром (-быт, порядок...) а потом взлет». Сначала материя, а потом дух, так, да?.. Базис, а потом надстройка? Нет, милый мой, нет. В духе все наоборот. Полет начинается сверху. Аэродром строится полетом. Сначала общение, а потом мытье посуды и туалета.

Я молчал, но хотел, чтобы ты чувствовал, что В ЭТОМ я на его стороне. А ты защищался все новыми повторами своих претензий, в отдельности справедливых, а в целом пошлых. И он на это углубленно обозлевается. «Вы меня не любите»— «А вы мне писаете в чайник».

Сорок бочек наговорил, а нужна конкретность... Несколько предложений.

Откровенная жесткость — последовательная твердость в некоторых, строго определенных вещах.

Именно: как бы ни решил вопрос о материальной поддержке — дерокать твердо, не отступаясь, пока не решишь сам, что тактику меняешь, и не объявишь об этом с тою же твердостью. Денег даю столько-то на такое-то время. Все. Точность, определенность. Решения такого рода иногда стоит фиксировать письменно (на какой-то срок) и взаимно подписывать, чтобы не было потом разночтений. Лучше в порядке шутки, но все же железно. Бытовой контракт может висеть на кухне в виде, допустим, графика дежурств. При составлении не обойтись без препирательств, но если решение все-таки удастся выработать, это облегчит психологическую сторону дела. Ты скажешь: но ведь выполняться все равно не будет, испробовано!.. Весьма вероятно. Но в этом случае применять заранее оговоренные санкции. Предлагаю так: стипендия сбавляется за нарушение обязательств и снимается за крайние проступки. но не следует при этом производить «-маневр общением». при всем этом продолжать общаться как ни в чем не бывало. Вот это самое важное и самое трудное.

2. Откровенная нежность. Тебе нужно добиться возможности — и внутри себя, и в нем — обнимать его и целовать, ну трепать по голове. Он нужен, обязательно нужен этот контакт прикосновения... Сразу разбив стены, словесного всякого дерьма уничтожение. Ты ведь умеешь... И еще важно, крайне необходимо знаешь что? Подходить к нему, когда он лежит в постели, иногда утром, иногда вечером, перед сном, если ложится раньше, даже если уснул уже... Ну просто чмокнуть, посидеть минутку-другую рядышком... Рассказать глупость какую-нибудь, да, как маленькому... Вот он, его самый нерв-то болящий. Нежностью недокормлен глубоко, еще с материнских времен, вот тут корень... Щенок он несогретый — и это при том, что и баловали его, и развращали поблажками. Ведь не это надо, а вот прикосновение, тепло без всяких слов. Тоска по этому заледенелая так ведь и брызжет из него, неужто не видишь?.. И может растаять, не сразу, но постепенно... Вот ты тут и должен быть совсем-совсем старшим, ты все понял уже... Почему — когда в постели? Потому что это самое детское положение, самое беспомощное. В постели каждый ребенок. И каждый рядом стоящий — большой и сильный, от которого ты зависишь. Я почему-то уверен, что если ты хоть раз в неделю будешь подходить вот так к нему засыпающему и тихо гладить по голове, все-все очень скоро рассосется у вас, встанет на места... Но ты должен начать, ты — ведь ты его причина, а не он твоя, папочка!.. Глубиной детства, еще недалекого, будет вспоминать, как ты брал его на руки...