«Когда понял, что всем им нужен не я, а что-то от меня, самолюбие кончилось».

Еще в четырнадцать ему стало неинтересно жить. Сопротивлялся как мог: читал, собирал диски, усиленно общался, занимался гитарой, по лыжам шел на разряд. Но все это не заполняло...

Последняя пустота — от нее уходишь, к ней и приходишь.

Последняя — стережет под кожей...

В 16 сошелся с двумя типчиками постарше, уже познавшими.

Так почти моментально появились долги и зависимость от безразличных людей и небезразличных веществ.

Жизнь, и без того давно разделенная на жизнь для родителей и жизнь для себя, раскололась на неопределенное множество эпизодов, кусков, лоскутов — от кайфа до кайфа.

Хворост выгорал все быстрее... Вскоре осталась одна тупиковая забота—любым способом снимать жуть безнаркотического состояния. Бытие стало бегством в небытие.

При всем том как-то механически поступил в институт.

Родители сперва обратили внимание только на расширенные зрачки и несколько невнятную речь — устает, переутомляется... Отправили в горнолыжный лагерь— вернулся через неделю, возбужденный и злой, исчез на три дня «на дачу к приятелю». Мать нашла в кармане таблетки...

На что опереться?

Душа собирается не за сеанс, ие за курс лечения.

Мы дали ребенку жизнь, но не дали ему пробиться к постижению смысла жизни. Не знали, как это делается.

Теперь постаревший ребенок далек от нас, как антигалактика; теперь, даже подчиняясь и подыгрывая заученными словами, он не ждет от нас ничего, кроме тех же заученных, манекенных слов. Когда слова произносятся искренне, он их не слышит, у него аллергия к словам. Надежда лишь на поступки.

Он сорвался в последнюю пустоту, потому что при всей чрезмерности нашей опеки мы были к нему болезненно невнимательны, преступно нелюбопытны;

потому что испугались начать свою жизнь из его жизни, из океана всечувствий. Вместо этого старались впихнуть в его душу кашицу своего полуопыта, своих полуценностей, и вот получаем все это обратно. Надеялись, что ои оценит тайное благородство наших компромиссов, а ои швыряет их нам в лицо. Постройли для него дом, пустили, как зверя в клетку, и не пришли, когда звал. А теперь не пускает.