Когда я, как бы между прочим, поинтересовался, не имеет ли он еще определенного опыта и не собирается ли перейти от теории к практике, он вскинул брови и легко улыбнулся. «Я пока сублимируюсь». — «Это еще что?..» — «Подъем духа энергией либидо». — «Либидо?..» — «Ну, влечение... Питаешься, как от батареи. Стихи, музыка, мысли... И хорошее настроение, если справляешься». — «А если не справляешься?» — «Ну, тогда... Как можно реже и равнодушнее». — «А девчонки... а женщины? Ты что, не хочешь?..» — «Ну почему же. Только со своей музыкой, не чужой. Имею в виду маловероятную любовь».— «Маловероятную?..»— «Примерно один шанс из миллиона. А все прочее сам увидишь... Безумная скука». — «Вообще-то да, в основном гадость. А все-таки... А вот иногда во сне...»— «Физиология, не волнуйся. Там, во сне, если только не боишься, можешь узнать очень многое...»

Я еще просил его иногда кое-что переводить с запятерского. Один раз, помню, назойливо пристал с требованием объяснить, что такое «гештальт». Как раз в это время я увлекся лепкой. Могучая тяжесть растопыренной ладонн творца, погружающейся в первозданную глину...

— Гештальт — это вот, а?.. Берешь кусок гипса, здоровый такой — хап, а он у тебя под пальцами — бж-ж, расплывается, а ты его — тяп-ляп, и получается какая-нибудь хреновина, да? Это гештальт?

— Ну ты где-то интуичишь... Организация восприятия... Любая хреновина может иметь гештальт, может и не иметь, но если изменить восприятие... Возможность смысла, возможность значения, понимаешь? В структуралистской логике...

Он прервался и жалобно на меня посмотрел.

И вдруг я осознал: все... Тот самый обрыв. Я больше не мог за ним подниматься. Я уставал, задыхался, катился вниз, а он уставал спускаться - Играл нам общедоступные шлягеры, а меж тем в висках его, выруклых шишковатых висках с радарами ушей, звучали инструменты, которых нет на земле. Все дальше, все выше — он не мог этому сопротивляться...

...Но там, наверху, там холодно. Там — никого. Только призраки тайных смыслов и вечных сущностей, там витают они в вихрях времен н пространств... Там космически холодно и страшно палят сонмы солнц, никому не ведомых, и от одиночества в тебе застревает страх...