Бабка Рапэ дежурит у постели умирающих. Она еще более скупа, чем Онорэ, как отмечает Мопассан, это «морщинистое чудо природы» было злобно, алчно и завистливо. Между жадными стариками происходит диалог (с. 407):

— Ну, уж ты за все возьми чохом. С обеих сторон, значит, риск будет. Доктор, ведь, прямо сказал — вот-вот кончится.

— Коли так будет, значит тебе повезло, а мне нет. А коли она до завтра продержится, а то и дольше, значит, мне повезло, а тебе — нет.

Бабка Рапэ сначала присматривается к умирающей, а затем заявляет (с. 410):

«Да что, два-то дня наверняка потянет, а может и все три. Дашь мне шесть франков за все». Он возопил: «Шесть франков? шесть франков? Да ты спятила! Я же сказал тебе, всего-то ей осталось часов пять, либо шесть, больше — никак!» И они спорили долго, отчаянно торгуясь. Но так как сиделка окончательно собиралась уходить, и время шло, а рожь ведь сама не придет с поля, — Онорэ сдался. «Ну, ладно, пусть будет шесть франков за все, но только чтоб до самого выноса. По рукам?»

В дальнейшем выгода как будто переходит на сторону Онорэ (с. 410):

Сиделка спросила: «Ну, что ж мамаша преставилась?» А он ответил, лукаво прищурившись: «Да нет, ей нынче будто полегче». Вскоре он ушел. Бабка Рапэ, не на шутку встревоженная, приблизилась к умирающей, которая была все в том же положении: ко всему равнодушная, она тяжело дышала, ее глаза были по-прежнему открыты, судорожно сведенные руки все так же лежали на одеяле. И сиделка поняла, что это может продолжаться два дня, четыре, восемь. Ужас сжал ее скаредное сердце, и ярость охватила ее против этой хитрой лисы Онорэ, который так надул ее, и против этой карги, которая никак не желала умирать. Однако она взялась за работу и стала ждать, не спуская глаз с морщинистого лица старухи.

Приходил домой позавтракать Онорэ: вид у него был довольный, как будто даже насмешливый, затем он снова ушел в поле. Ему положительно повезло с уборкой хлеба.