В тех случаях, когда родственники не хотели или не имели возможности держать больного дома, его можно было передать под патронаж чужих людей, услуги которых оплачивал магистрат. Если больной оказывался состоятельным иностранцем, его предписывалось доставить на родину, взыскав издержки, если же он был беден, предлагалось просто выдворить его за пределы города. Описаны случаи, когда неимущие душевнобольные многократно пытались возвратиться, но их снова выдворяли, предварительно физически наказав.

Безобидные и спокойные больные предоставлялись сами себе. О жизни тех из них, кто был лишен заботы со стороны близких, реальное представление дает монолог Эдгара из трагедии В.Шекспира "Король Лир" (1605):

«В стране у нас блуждает ведь немало

Бедламских нищих, что безумно воют

И в руки онемелые втыкают

Булавки, гвозди, ветки розмарина

И страшные на вид по деревням

.........

То с бешеным проклятьем, то с молитвой

Сбирают подаянье» [68, акт 2, сцена 3].

Если больной был буйным, и родственники не справлялись с ним, то по их просьбе или по инициативе магистрата больной помещался в тюремный подвал или особую камеру в крепостной стене. Содержание узника в таком случае оплачивал город. "Когда субъект признавался идиотом, все доходы от его имущества поступали в корону. Когда же он признавался помешанным - корона брала на себя роль опекуна: охраняла его имущество и доходы, и возвращала их или ему в случае выздоровления, или наследникам - в случае его смерти." [2, с. 351].

На наш взгляд, принятие подобного закона должно было привести к серьезным перекосам в диагностике и организации помощи больным, как одной, так и другой категории. Практика средневековой Англии подтверждает наш вывод: врачи под давлением родственников зачастую диагностировали слабоумных как душевнобольных, и, следовательно, в дальнейшем их лечили "не от своей болезни". Видимо поэтому в Англии стало расти число психиатрических больниц, а учреждения для слабоумных не открывались [2, 28, 88, 89]. Вместе с тем включение в законодательство разделов, касающихся слабоумных и умалишенных, безусловно, было прогрессивным явлением, знаменуя принципиальное изменение положения людей описываемой категории. Доказательством тому может служить история врачебной экспертизы душевнобольного преступника в Нюрнберге [34].