Изменилась ли отношение ребенка ко времени в плане его осознания, интереса и принятия?

Изменилась ли его отношение к уборке комнаты: меньше озабоченности, если прежде он был щепетилен или больше интереса к уборке в противоположность прежней неряшливости?

Принимает ли он теперь самого себя и собственный пол?

Есть ли какие-то свидетельства самооценивания: сравнивает ли он свои прежние действия с теперешними?

Изменилась ли качество и количество вербализации?

Уменьшилась ли агрессия, направленная на игрушки или выражаемая через них?

Принимает ли он ограничения более охотно?

Изменились ли формы художественной экспрессии?

Уменьшилась ли потребность в инфантильной и регрессивной игре (например, с соской или с водой)?

Уменьшился ли объем фантазий и символической игры и увеличился ли объем творческой конструктивной игры?

Снизилось ли число и интенсивность страхов? (стр. 416).

Изменения лучше всего видны, если рассуждать в терминах общей природы, и эти вопросы помогают терапевту в большей степени сосредоточиться на процессе изменений, чел на достижении некоторых специфических целей, которые определены заранее. Любая попытка определить, произошло ли некое существенное изменение, являющееся поводом для прекращения игровой терапии, предполагает прежде всего поиск изменений в детях. Для поиска самоинициированных перемен в ребенке можно указать следующие направления:

Ребенок менее зависим.

Ребенок меньше смущается.

Ребенок более открыто выражает свои потребности.

Ребенок способен сосредоточиться на самом себе.

Ребенок берет на себя ответственность за собственные чувства и поступки.

Ребенок должным образом ограничивает свое поведение.

Ребенок в большей степени обладает внутренним контролем.

Ребенок стал более гибким.

Ребенок стал более толерантным к неожиданностям.

Ребенок уверенно становится инициатором деятельности.

Ребенок вступает в сотрудничество, но не является конформистом.