К примеру, один пациент, внешне ведший сравнительно "нормальную" жизнь, но разработавший такой внутренний раскол, изначально пожаловался на тот факт, что никогда не мог заниматься любовью со своей женой, а только с собственным образом жены. То есть его тело имело физическую связь с ее телом, но его ментальное "я" в процессе этого могло лишь взирать на то, чем его тело занимается, и (или) воображать себя занимающимся любовью со своей женой как объектом воображения. Он объяснил виной за подверженность такому поведению то, что искал совета психиатра (СНОСКА: 3амечания о чувстве вины, испытываемом Питером (глава 8), относятся к такой форме шизоидной вины, которая, по-моему, не была еще достаточно распознана).

Вот пример того, что я имею в виду, говоря, что фантазия и реальность держатся порознь друг от друга. "Я" избегает прямой связи с реальными людьми, а связывает себя с собой и с объектами, которые само постулирует. "Я" может связывать себя непосредственно с объектом, который является объектом его собственного воображения или воспоминаний, но не с реальной личностью. Конечно, это не всегда очевидно, даже для самого индивидуума, а еще меньше для какого-либо другого. Жена описанного выше пациента не знала, что он чувствует то, что "он" никогда не занимался любовью прямо с ней; он занимался любовью лишь с имаго, которое оказалось достаточно хорошо совпадающим с ней в действительности, поскольку никто, кроме него, не понимал этой разницы.

Одна из черт такой увертки состоит в том, что "я" способно наслаждаться ощущением свободы, которую оно боится потерять, если предастся реальности. Это приложимо как к восприятию, так и к действию. Данный пациент, как бы он ни был одинок в моменты величайшей физической близости, в любом случае, по своим ощущением, находился в безопасности: его разум оставался свободным, хотя такая свобода становилась чем-то, на что он чувствовал себя обреченным.