Истинное "я", более не привязанное к бренному телу, становится, так сказать, "сфантазированным", улетучившимся и превратившимся в переменчивый фантом собственного воображения индивидуума. Кроме того, изолированное защитными средствами от опасностей снаружи, ощущаемых как угроза его индивидуальности, "я" теряет ту непрочную индивидуальность, которую оно уже имеет. Более того, уход от реальности приводит в итоге к собственного обеднению "я". Его всесилие основывается на бессилии. Его свобода действует в вакууме. Его деятельность лишена жизни. Оно становится иссушенным и мертвым.

В мире своих снов Джеймс переживал самого себя еще более одиноким в некоем опустошенном мире, чем наяву. Вот несколько фрагментов его сновидений:

1) Я обнаружил себя в какой-то деревушке. Я осознал, что она брошена: в ней стоят одни развалины, нет ни следа жизни...

2) ...Я стоял посреди некоей бесплодной равнины. Она была абсолютно плоская. В окоеме не было видно никаких проявлений жизни. Трава едва пробивалась. Ноги у меня увязли в грязи...

3) ...Я находился в уединенном месте среди камней и песков. Я из-за чего-то туда убежал. Теперь я пытался вернуться куда-то, но не знал, в какую сторону идти...

Трагическая ирония состоит в том, что даже в самом конце тревоги не избежать, тогда как любая тревога становится еще более мучительной из-за вливания во все переживания - и наяву, и во сне - постоянного ощущения небытия и мертвенности.

"Реальным" может быть "я" только в связи с реальными людьми и вещами. Но оно боится, что будет поглощено или проглочено при любых взаимоотношениях. Если "я" начинает играть лишь с объектами фантазии, пока ложное "я" устраивает дела с миром, во всех элементах переживания происходят всевозможные глубокие феноменологические изменения.

Таким образом, мы уже достигли той точки, где "я", будучи трансцендентным, пустым, всесильным и по-своему свободным, начинает становиться всем, кем угодно, в фантазии и никем в реальности.