Пациент описал свою жизнь следующим образом.

Его собственные ощущения относительно своего рождения состояли в том, что ни отец, ни мать его рождения не хотели, а на самом деле никогда не могли ему этого простить. По его ощущениям, мать возмущало его появление на свет, поскольку он испортил ей фигуру, причинил боль и нанес травму во время родов. Он утверждал, что в его детские годы она частенько упрекала его в этом. По его ощущениям, отца он возмущал просто самим фактом своего существования: "Он никогда не предоставлял мне в мире какого-либо места..." Он к тому же думал, что отец, вероятно, его ненавидит за травму, нанесенную матери при родах, которая отвращает ее от половых сношений. По его ощущениям, он вошел в жизнь как вор и преступник.

Можно вспомнить заявление его дяди о том, что роди-юли были поглощены главным образом самими собой, а к нему относились так, словно его не существовало. Связь между пренебрежением и самосознанием хорошо проявляется в записи нашего разговора во время второго приема:

ПИТЕР: ...Как себя помню, я вроде как осознавал самого себя... своего рода самосознание -в некотором отношении, понимаете ли, совершенно ясное.

Я: Ясное?

ПИТЕР: В общем, да, ясное. Просто быть... просто осознавать самого себя.

Я: Быть?

ПИТЕР: О, полагаю, вообще просто быть. Он (его отец) обычно говорил, что с самого дня рождения я был бельмом на глазу.

Я: Бельмом?

ПИТЕР: Да, еще одним моим прозвищем было "Никудышный человек", а еще - "Здоровенный мешок с мукой".

Я: Ты ощущаешь вину за то, что ты есть?

ПИТЕР: В общем, да, в действительности я не знаю.. полагаю, в первую очередь за то, что я есть в этом мире.

Он сказал, что в детстве не был одинок, хотя очень много времени находился сам с собой, но "быть одиноким не значит быть одному".

У него было, вероятно, "экранное" воспоминание четырех-пятилетнего возраста о том, как мать говорит ему, застав его играющим с Пенисом, что, если он будет этим заниматься, тот не вырастет; когда ему было семь или восемь, было несколько эпизодов сексуальной природы с одной девочкой его же возраста, но до четырнадцати лет он не начинал мастурбировать. Все это имело для него большое значение и увеличивало его самосознание. Единственными ранними воспоминаниями являлись эти сексуальные инциденты. Они пересказывались без какой-либо теплоты. Это было за много месяцев до того, как он - совершенно случайно - упомянул ту слепую девочку Джин.