Есть такие отличия.

Например, если эмоционально-благополучному и тревожному ребенку предложить выбрать кого-нибудь, кто оценил бы их поведение. И тот и другой выберут таких ценителей из ближайших знакомых взрослых. Но почему-то первые будут уверены, что избранные ими отзовутся о них так же благожелательно и мягко, как их родители. Тревожные ждут от избранных ими еще более строгих оценок, чем от папы и мамы.

Из одних и тех же слов уверенные и тревожные дети рисуют разные портреты придуманных «отца» и «мамы».

«Мама» тревожных — принимающая, заботливая, ненадежная и подавляющая.

«Отец» — принимающий, требовательный, ненадежный, подавляющий.

У уверенных в себе детей «мама» — принимающая, заботливая и сочувствующая, а отец — требовательный, принимающий и заботливый.

Всего-то без двух слов обошлись уверенные в себе, благополучные дети, рисуя портреты родителей — «подавляющий» и «ненадежный». Разница измеряется тревожностью. К заботливости мамы и требовательности отца добавляются чувства вины и зависимости от них.

Стабильности, надежности и предсказуемости ждали тревожные от родителей. Это им было совершенно необходимо, чтобы справиться с непредсказуемостью мира, перед которым так легко ощутить себя незащищенным и бессильным. Но именно от родителей почерпнули они свой первый опыт бессилия и незащищенности. И дело тут не в требовательности, и не в наказании за проступок. Когда понятно за что и почему наказывают и можно предсказать, какова будет реакция родителей на поступки ребенка, он все это понимает и принимает. Тревожность растет в ответ на необъяснимое раздражение взрослых, их недовольство собой, друг другом, жизнью, вызывает у ребенка чувство вины, а перед чем и почему — он понять не в силах. Ему кажется, что он плох, но что нужно делать, чтоб он был хорошим в глазах самых близких людей, он не понимает.

В конце концов тревожные дети фиксируются на негативных чертах родителей. Отношение к ним определяется непредсказуемостью их поведения, ощущением нестабильности, чувства вины и зависимости.