И наконец, третья сторона: такое отношение к себе не дает ребенку возможности реализовать свои способности в различных сферах жизни. Ведь если ребенок будет часто получать физические травмы, болеть или просто окажется неприспособленным к реальности, то родители получают дополнительные поводы для беспокойства и тревог за него, а он —дополнительные возможности для взращивания в себе чувства вины. И круг замыкается.

Одним из вариантов послушного следования ребенком родительскому указанию «не живи» является провокационное («бессовестное», «хулиганское») поведение вне дома. Ребенок как бы специально «нарывается» на наказание. Известно, что наказание снижает чувство вины, и такие дети для разрядки внутреннего напряжения бессознательно ищут ситуации, где они могут быть наказаны. Проще чувствовать себя виноватым за разбитое окно или нос, нежели испытывать постоянное чувство вины неизвестно за что. Здесь предельным вариантом является многократное попадание в тюрьму. Это, кстати, один из ответов на вопрос о том, почему дети из «приличных» семей становятся уголовниками. Вспомним также известное чувство вины перед матерью («не забуду мать родную»), проявляемое подчас рецидивистами, которое, кстати, не распространяется на жертв их преступлений, что можно было бы ожидать по здравому смыслу.

Как ни парадоксально, но и сверхопекаемые дети, и дети, живущие в атмосфере безнадзорности, оказываются в одинаковой ситуации, если они получили эту директиву. Только для первых она звучит как «Не живи своей жизнью, а живи моей жизнью», а для вторых — «Твоя жизнь мешает моей жизни».

А как продолжает жить эта директива в душе взрослого человека? Она может давать о себе знать через ощущение никчемности своего существования, стремлении постоянно доказывать себе, что «я что-то значу», глубинном неверии в то, что «меня можно полюбить», постоянном подспудном ощущении собственной «плохости», а также в тенденциях к алкоголизму, наркомании, самоубийству.

Для ребенка прямое восприятие этой директивы слишком тяжело, и он бессознательно изменяет ее, добавляя частицу «если». Например: «Я имею право жить, если не буду замечать (или чувствовать) то, о чем меня неявно просит мама». Но в этом случае, как бы выйдя из-под действия самой категоричной директивы, ребенок попадает в пространство какой-либо из остальных директив, носящих более частный характер.