В случаях нарушения речи особенно отчетливо проявляются те трудности мышления, которые преодолеваются с помощью языка. Исследуя мышление афазиков, Гольд-штейн отметил у них отсутствие способности классифицировать предметы по признакам, совершенно очевидным, -но не относящимся в данный момент к интересам субъекта. В то же время они могут соединять самый разнородные предметы, если они касаются занимающей их в настоящее время темы. Так, один больной отказывается положить вместе штопор и бутылку на том основании, что бутылка уже откупорена. Другая больная объединяет коробку пудры и книгу, потому что эти предметы она собирается взять в дорогу. Во всех подобных случаях объективное существование вещей как бы утрачивается для больного: вещи воспринимаются им только в их связи с его «я». Этот эгоцентризм мышления является также эгоцентризмом речи. Оставаясь нормальной до тех пор пока дело касается конкретных обстоятельств жизни, речь афазика перестает быть понятной при описании самых простых вещеи и событий, чуждых его личной жизни. Для такого больного невозможно отвлеченное перечисление имен, которые тем не менее употребляются правильно в нужный момент. Здесь напрашивается сравнение с 'ребенком, который употребляет и понимает слова лишь в зависимости от ситуации. Он также плохо отделяет ход событий или реальность вещей от самого себя и группирует предметы, следуя лишь связям, которые может установить между ними его собственная деятельность.

Характер переживаемых ребенком трудностей составляет и его силу, и его слабость. Впечатления и реакции данного момента начинают полностью поглощать его. Конечно, они изменяются или обновляются, но погруженный в их последовательность ребенок не способен охватить саму последовательность. Нельзя даже сказать, что он переживает беспрерывное «теперь», так как это «теперь» ребенок не может противопоставить какому-то иному времени. Это неограниченное диффузное настоящее без образа воспоминания и без предвидения. Вместе с тем уже в этот период постепенно или мгновенно происходит изменение, которое еще не осознано. Ребенок, движимый своими желаниями или обстоятельствами, может испытывать одновременно с этими желаниями также и ожидание. Одновременно со стремлением к новому предмету могут перестраиваться его действия. Однако и ожидания, и перестройка действий выступают лишь как состояние напряжения или видоизменение тонической позиции. Ребенок не умеет объединить между собой различные моменты даже с помощью слабой или частичной связи. Смысл и применение слов «до» и «после» для него еще непостижимы, хотя он уже в течение многих месяцев владеет речью. И дело здесь не в трудности этих понятий самих по себе. Трудность заключается в том, что обозначение времени и его четкая идентификация требуют последовательного обозначения одного и того же периода времени различными терминами — «завтра», «сегодня», «вчера». Такая относительность связи слов и явлений предполагает удвоение плана психической деятельности, что возможно лишь на довольно высокой ступени умственного развития ребенка. Пока это удвоение отсутствует, непрерывность, связанность и дифференцированность мысли носят очень ограниченный характер.