Ловкость есть способность двигательно выйти из любого положения, т. е. способность справиться с любою возникшею двигательною задачей:

1) правильно (т. е. адекватно и точно),

2) быстро (т. е. скоро и споро),

3) рационально (т. е. целесообразно и экономично) и

4) находчиво (т. е. изворотливо и инициативно).

Можно было бы перейти сразу к заключительным замечаниям о возможностях и средствах для развития ловкости, но перед нами настойчиво встают вопросы, касающиеся полноты нашего развернутого определения: все ли в нем указано? нет ли в нем одного существенного пробела?

Ловкость и красота

В начальных стадиях работы над этой книгой я обращался к целому ряду лиц, сведущих по части физической культуры и спорта, с вопросом, как они определяют ловкость. Хоть и меньшинство, но все же не очень малочисленное и состоявшее из людей веских настойчиво высказало тогда, что в определении ловкости нельзя обойтись без упоминания о красоте движений, их грации, гармоничности и т. д. Указывалось, что по отношению ко многим гимнастическим упражнениям красота исполнения входит в число признаков, по которым производится их судейская оценка. Указывалось и на то, что невозможно привести ни одного примера движения, которое мы согласились бы оценить как ловкое, если бы оно не было при этом красивым и грациозным.

Несмотря на всю солидность этих требований, автор не видит для себя никакой возможности согласиться с ними; он постарается защитить свою точку зрения и доказать, что признак красоты не следует включать в развернутое определение ловкости.

Первое и основное, что нужно высказать против этого признака, это то, что красота всегда и везде — дело личного вкуса. Если даже по поводу некоторых всемирно признанных образцов красоты, вроде Сикстинской мадонны Рафаэля, Джоконды Леонардо да Винчи или еще десятка картин — Тициана, Веласкеса, Мурильо, Боттичелли, Брюллова, Левитана и т. п., и не возникает возражений, то, во-первых, здесь дело идет о недосягаемых вершинах, а нам нужно располагать определением, пригодным для каждого будничного дня. Во-вторых, и здесь нет сомнений, что если бы взять наудачу десять ценителей искусства и, снабдив каждого яблоком Париса, предложить отдать его прекраснейшей из этой всемирной плеяды, то в этом голосовании не выявилось бы никакого единодушия. Тем более слишком ненадежная вещь включать оценку такого рода в научное определение какого-либо общего понятия.