О. Помогите, эй, ребята, я падаю. Помогите!! (Короткая пауза, во время которой он роняет фигурку, а затем давит ее.)

Дж. Это все, ребята. (Пауза.) Его нет. Он упал со скалы вместе с машиной.

Эти два отрывка дают понять, насколько глубокими могут быть спонтанно выражаемые чувства, если они не блокируются консультантом. Консультанту приходится выполнять более чем отрицательную функцию в этом процессе, которую лучше всего рассматривать в качестве отдельного аспекта терапии.

4. Консультант распознает, принимает и проясняет эти негативные чувства. Здесь есть одна тонкость, которую студентам обычно бывает трудно понять. Если консультант должен принять эти чувства, он должен быть готов реагировать не на реальное содержание того, что говорит ему клиент, а на те чувства, которые скрываются за этим. Эти чувства могут быть глубоко амбивалентными, иногда — это чувство враждебности, иногда — чувство неадекватности. Какими бы они ни были, консультант стремится своими словами или действиями создать атмосферу, в которой человек мог бы осознать свои негативные чувства и принять их как часть самого себя, вместо того чтобы проецировать их на других или скрывать их с помощью защитных механизмов. Зачастую консультант в беседе проясняет эти чувства, не пытаясь при этом интерпретировать их причину или оспаривать их целесообразность, — тем самым он просто признает, что они существуют и что он принимает их. Так, фразы наподобие: “Вам горько говорить об этом”, “Вы желали бы исправить этот недостаток, но до сих пор по-настоящему еще не захотели этого”, “То. о чем вы говорите, звучит так, будто вы чувствуете себя достаточно виноватым”, как правило, довольно часто встречаются на сеансах подобного рода терапии и почти всегда, если они верно передают чувство клиента, способствуют более свободному движению индивида вперед.

Мы привели уже достаточное количество примеров того, как оказывается помощь такого рода. В случае с Артуром почти каждое утверждение консультанта, за исключением пространного объяснения, — это попытка вербализовать и прояснить те чувства студента, которые он испытывал по отношению к своему визиту к терапевту. В первом отрывке из беседы с миссис Л. консультант не предпринимает попытки бороться со скрытым страхом женщины, страхом, что с ней будут обращаться как “с белыми крысами”. Она сама постепенно осознает и принимает этот страх. Во втором отрывке, связанном с этим случаем, мы видим следующие примеры данной особенности терапевтического процесса. Консультант принимает раздраженность матери, отсутствие надежды, отчаяние — все, без критики, без возражений, без чрезмерного сочувствия. Он принимает эти чувства просто как факт, придавая им более ясную и четкую форму, нежели сама женщина. Консультант, нужно заметить, все время чутко следит за чувствами и эмоциями, а не за содержанием ее бесконечных жалоб. Так, когда мать сокрушается по поводу поведения Джима за столом, мы обнаруживаем не попытку ответа в русле обеденного этикета, а внимание к чувствам матери по этому поводу. Заметьте, однако, что консультант не выходит за пределы сказанного матерью. Это очень важно, поскольку можно нанести серьезный вред, продвигаясь слишком быстро, вербализуя те установки клиента, которые тот еще не успел осознать. Это ограничение вызвано тем, что в первую очередь клиент должен полностью распознать и принять те чувства и эмоции, которые смог выразить.