Переход от постижения понятия замкнутой в себе гармонической личности, понятия, нашедшего, в конце концов, свое завершение в трансцендентальной философии, до понятия об индивидуальности, существующего в настоящее время, этот переход совершился, прежде всего, в сфере немецкой трансцендентальной философии. Мориц, Шиллер, Гете подготовили пути, а в заключение Гумбольдт и Шлейермахер сформулировали учение об индивидуальности. "В индивидуальности, – говорит Гумбольдт, – кроется тайна всякого существования" (WW. 1, 20). "Всякая человеческая индивидуальность {140} есть коренящаяся в явлении идея, в некоторых случаях это до того ярко бросается в глаза, точно идея лишь затем приняла форму индивида, чтобы в ней совершить свое откровение. Если развить человеческую деятельность, то за вычетом всех определяющих ее причин остается нечто изначальное, не только не заглушаемое этими влияниями, но даже претворяющее их, и в том же элементе заключается неустанно действующее стремление создать внешнее существование для его внутренней природы" (WW. 1, 22). Шлейермахер также усматривает в индивидуальности нравственную ценность, заложенную в мироздании; она исходит, как идейное целое, из божественного разума – откровение божества. "Так как все нравственное должно быть установлено в отношении самого себя, как единичное, и вместе с тем оно должно быть отлично от всего прочего по понятию, то и отдельные люди изначально должны, по понятию, мыслиться отличными друг от друга, т.е. каждый должен быть своеобразным". "Понятие о каждом человеке, поскольку такое понятие о единичном выполнимо, есть новое понятие". ("Этика", § 131). "Большинство индивидов не было бы нравственными, если бы бытие разума в каждом из них не было иным, нежели в остальных". "То, что составляет разум, как душу отдельного человека, должно также носить характер своеобразия и быть для него законченным".

Мы делаем различия. Учение о ценности индивидуальности является выражением немецкой культуры того времени и, в определенных границах, остается социальной и этической истиной, которая не может более быть утраченной. Утверждение же, будто эта ценность индивидуальности указует на ее отношение к божеству, что, поэтому, она должна быть мыслима как нечто изначальное, единоположное, вытекающее из божественного миропорядка, – на это утверждение нельзя смотреть иначе, {141} как на недоказуемое метафизическое толкование фактов этики. Оно относится к метафизическим концепциям, выходящим из границ того, что подлежит опытному познанию. Оно символически истолковывает внутренний опыт и прикрепляет его к субстанциальной подпочве.