Если следовать делению любви на отцовскую и материнскую [83], то себялюбие при субъект-объектном самоотношении строится по принципу отцовской любви (СНОСКА: Э. Фромм сущность отцовского типа любви видел в том, что объект любви соотносится с определенными целями и средствами их достижения ("любить ради..."), тогда как материнская любовь не опирается на какие-то внешние условия и безотносительна к каким-то целям (Какими бы они не были возвышенными) и фиксируется как на самоцели на любимом (любимой). Можно считать, что в основе эмоциональной стороны объектного самоотношения лежит самонеприятие в том смысле, что при таком подходе к себе "Я" лишается самоценности. Оно наделяется некоторою ценностью по мере достижения субъектом желаемых целей. Личность строит образ "желаемого Я" и её целеполагающая активность заключается в том, чтобы реальное "Я" соответствовало такой желаемой модели "Я".

Конативная сторона субъект-объектного самоотношения. Манипуляция собою, установка на самокоррекцию и повышенный самоконтроль – существенные показатели объектного самоотношения. Мотивационным импульсом таких действий в адрес себя является стремление владеть самим собой, держать бразды правления собственным внутренним миром в своих руках. Такое стремление и соответствующие действия большей частью продиктованы целями социальной адаптации и самоутверждения или стремлением "взять верх" над другими.

Часто они носят компенсаторно-защитный характер, имея в своей основе ощущение индивидом собственной неполноценности.

Субъект-объектное самоотношение непосредственно связано с таким же способом отношения личности к другим людям. Как другие, так и собственное "Я" выступают объектом объектного манипулирования. В психоконсультационной и психокоррекционной работе нередко можно наблюдать, как в основе личностного кризиса, в частности, лежит такого рода подход к себе.

Случай 3. За психологической консультацией обратились молодые разводящиеся супруги (жене 27 лет, мужу 28 лет), имеющие сына 5 лет. Муж К. С. – с высшим техническим образованием, мастер спорта по борьбе, работал инженером-конструктором, жена Т. Л. – с высшим педагогическим образованием, работала в отделе кадров одного из управлений г. Тбилиси. В детстве они жили в Ташкенте, учились в одной и той же школе. Приехали в Тбилиси после окончания вузов по распределению мужа. Квартирно-бытовые вопросы скоро урегулировались. Им приходилось совместными усилиями приспосабливаться к новым социально-культурным условиям. Постепенно жена начала чувствовать эмоциональное охлаждение к мужу, она все больше отчуждалась от него. Когда супруги обратились к психологу, они еще формально состояли в браке, однако психологически уже находились на далеко продвинутой стадии эмоционального развода, если воспользоваться выделенными по этому поводу критериями. Запрос мужа состоял в том, чтобы как-то с помощью психолога воздействовать на жену в том направлении, чтобы та не решилась на развод и ради ребенка сохранила семью. Кроме того, он хотел узнать о возможных "технических" способах воздействия на нее и на самого себя с целью возврата потерянных эмоциональных отношений. Жена же не проявляла никакого желания сохранить семью, считала невозможной интимную близость с супругом. В результате психоконсультационных бесед мы совместно с консультируемой парой пришли к выводу, что задача заключается не в сохранении семьи, а в безболезненном расторжении брака. Однако это уже ставило новые трудные задачи перед мужем, который хоть и осознал, что не стоит прилагать излишних усилий по сохранению семьи, однако вместе с тем ставил новые вопросы: "А как же быть дальше? Я потерял навыки общения с противоположным полом, нахожусь в растерянности, и как же мне выработать в себе способы общения для создания новой семьи?" Муж искал "технические" способы выработки в себе определенных умений для преодоления предвосхищаемых адаптационных трудностей. Было подмечено, что он еще в большей степени стремился усилить в себе те черты, которые в свое время привели жену к эмоциональному охлаждению по отношению к нему и обусловили кризис в семейных взаимоотношениях. Эти черты заключались в следующем: К. С. рассматривал свои отношения к другим и самому себе сквозь призму определенных, ему еще не до конца ведомых "технических средств и приемов". По его мнению, достаточно ими овладеть, как проблемы отношений автоматически урегулируются. Излишний рационализм, рассматривание эмоциональной стороны человеческой жизни как объекта постоянного контроля и регуляции, фетишизация "приемов" в общении были связаны с тем, что подход к самому себе тоже был манипуляторно-объектным. Все стороны самоотношения – собственный физический статус (в силу спортивного режима), свои интеллектуальные возможности, эмоции, свои волевые качества – он стремился держать под постоянным контролем. Он пытался игнорировать возможность спонтанного проявления своих импульсов, "незапланированного" поведения и эмоциональных "всплесков души". Это, в свою очередь, было связано с ригидностью представлений о собственном "Я". Именно в силу таких установок к себе и другим он был обеспокоен изменением образа жизни и будущей адаптации к новым жизненным проблемам.