Склонность относительно автономных комплексов непосредственно персонифицироваться и есть та причина, по которой персона выступает “личностно” в такой степени, что Я без особого труда может начать сомневаться в том, какова его “настоящая” личность.

То, что относится к персоне и вообще ко всем автономным комплексам, относится и к аниме – она тоже личность и по этой причине с такой легкостью может быть проецирована на женщину, т. е., покуда она бессознательна, она проецируется всегда, ибо все бессознательное проецируется. Первой носительницей этого душевного образа, очевидно, всегда выступает мать, позднее это те женщины, которые возбуждают чувства мужчины, все равно, в позитивном или негативном смысле. Поскольку мать – первая носительница этого душевного образа, то отделение от нее – сколь деликатное, столь же и важное дело высочайшего воспитательного значения. Поэтому уже у дикарей мы находим множество обычаев, организующих это отделение. Простого взросления и внешнего отделения недостаточно, нужны еще совершенно особое посвящение в мужчины и церемонии второго рождения, чтобы по-настоящему реализовать отделение от матери (а тем самым от детства).

Как отец выступает в качестве защиты от опасностей внешнего мира и тем самым становится для сына образчиком персоны, так и мать для него – защита от опасностей, угрожающих его душе из мрака. Поэтому при посвящении в мужчины проходящий инициацию получает наставления относительно потусторонних вещей, благодаря чему оказывается в состоянии отказаться от материнской защиты.

Современный культурный человек оказался лишенным этой, несмотря на всю первобытность, в сущности, превосходной воспитательной меры. Следствием этого является то, что анима в форме материнского imago переносится на женщину – с тем результатом, что, едва женившись, мужчина становится ребячливым, сентиментальным, зависимым, послушным, а в противном случае – вспыльчивым, деспотичным и обидчивым, постоянно раздумывающим о престиже своей превосходной мужественности. Последнее, естественно, есть просто обратная сторона первого. Защита от бессознательного, которую означала мать, у современного человека осталась ничем не замененной, в результате чего он бессознательно так формирует свой идеал брака, что жене приходится максимально брать на себя магическую материнскую роль. Под покровом такого идеально замкнутого брака он, собственно, ищет у матери защиту и, таким образом, соблазненный, идет навстречу женскому инстинкту обладания. Страх мужчины перед темной непредсказуемостью бессознательного предоставляет женщине иллегитимную власть и делает брак столь “интимной общностью”, что он постоянно грозит взорваться от внутреннего напряжения – или с тем же успехом делает из чувства протеста противоположное.