Сразу после того, как я опубликовала интервью с телекомментатором, мне позвонила его бывшая жена. Она хотела встретиться со мной и рассказать свою часть истории.

“Это была моя маленькая месть, когда он оставил меня, — начала она, сняв пальто. — Я переделала свою норку”. Это симпатичная женщина с великолепной фигурой и веселым, несколько морщинистым и красным от косметики лицом. Она говорит, как в наркотическом опьянении, описывая одну из самых ярких выходок мужа. Затем ее глаза широко открываются и загораются, как прожекторы. Она обладает чувством юмора и оживляется, рассказывая о прошлом.

Я спросила, как сейчас обстоят ее дела. Она не стала рассказывать, как жила эти четыре года после ухода мужа, но описала последний ужасный год их совместной жизни. Тогда время для нее остановилось. Она застряла в том времени и все еще продолжает ставить себе препятствия на пути к развитию индивидуальности. Многие из них вполне реальны: четверо детей и апатия, наступившая после того, как она была оставлена мужем. Однако то, как она рассматривает эти явления, мешает ей сделать поворот от ее нынешней роли к какой-нибудь другой и убежать из “тюрьмы”, в которую, как она думает, превратилась через двадцать лет ее глупая мечта о жизни в пригороде. “Наш брачный союз действовал всего один час в неделю, когда мы обсуждали хозяйственные дела”.

Все было не так, как должно было быть. Она вспомнила свой скучный маленький промышленный город, где работала в телефонной компании, и увлечение “высоким, стройным и красивым” смутьяном, который собирался поступить в университет. “Я сделала все, чтобы он обратил на меня внимание. Я мечтала переехать в Нью-Йорк и сделать карьеру. Это казалось невозможным. Мой отец работал на заводе. Мы были бедны”.

Когда ей шел восемнадцатый год, на автобусной остановке она встретила его. Когда они достигли двадцатилетнего возраста с его стандартными иллюзиями, у них уже выработался типичный стереотип поведения: он делал деньги, а она заботилась о нем, оставив свою мечту стать деловой женщиной.