Хотя и косвенным, но весьма ярким доказательством несовпадения числа и характера признаков, образующих структуру и норму языка, может служить разная степень практического владения родным или чужим языком. Овладение основными строевыми особенностями языка достигается в известном смысле скорее, чем овладение их реальным воплощением и использованием именно из-за множественности, нерегулярности и избирательности реализаций, что можно наблюдать, в частности, и на примере детской речи. Даже для носителя родного языка владение его нормами может быть неполным, оно в значительной мере определяется культурным уровнем говорящего, а иногда и некоторыми особенностями его психической организации (владение говорящим не всеми функциональными разновидностями родного языка, лучшее владение нормами письменного или устного языка и т. п.).

Несовпадение числа признаков, на которых базируется «фундаментальная структура языка»12, с одной стороны, и его норма — с другой, проявляется и в том, что в норме, наряду с регулярным отражением современной языковой структуры, присутствуют также некоторые изолированные, аномальные элементы, отражающие в силу традиции уже не существующие, «снятые» состояния данной языковой структуры.

Вместе с тем при рассмотрении соотношения структурной организации языка и ее нормативной реализации обнаруживается известный парадокс, заключающийся в том, что норма одновременно трактуется как категория более узкая, чем структура, так как число потенциально существующих возможностей реализации<556> языковых элементов может быть значительно больше, чем то, что реализовано в конкретном историческом языке [39, 174 и 236] для определенных словоформ и лексем13. Так, для испанского языка Э. Косериу приводит три теоретически возможные словообразовательные пары: 1) rendimiento — rendiciуn, 2) remordimiento — remordiciуn и 3) volvimiento — volviciуn. Однако лишь в первом случае в норме испанского языка действительно реализованы обе возможности (ср. rendimiento 'производительность' — rendiciуn 'сдача, капитуляция'). Во втором случае оказался реализованным лишь один словообразовательный вариант (ср. remordimiento 'угрызения совести'), а в третьем случае — ни одного [39, 238]14.