Хотя статья Альмана и содержит ряд важных характеристик языковой нормы, в развернутой форме они впервые предстают в трудах пражских лингвистов — В. Матезиуса, Б. Гавранка, Б. Трнки, Й. Вахка и др. Укажем вместе с тем на генетическую связь понятия нормы у пражцев со взглядами Бодуэна де Куртене  [46, 33].

Как уже отмечалось, разработка данного понятия была тесно связана у чешских лингвистов с изучением литературных норм и потребностями языковой культуры. Однако определение специфики норм литературного языка оказалось возможным лишь наряду с выделением наиболее общих, универсальных признаков языковой нормы4.

В одной из своих ранних статей, специально посвященной данному вопросу, Б. Гавранк определяет норму как «совокупность употребляемых языковых средств», относя к «этому закономерному комплексу языкового целого... все то, что принимает коллектив, говорящий на этом языке (наречии)...» [21, 339— 340]. В несколько ином аспекте норма характеризуется в вышедшем в 1963 году сводном труде Б. Гавранка по истории и теории литературного языка: «Языковую норму я понимаю как систему языка, взятую в плане ее обязательности в сфере языка — с задачей достичь намеченного в сфере функционирования языка» [91, 258].

Таким образом, норма рассматривается Гавранком в нескольких планах: с одной стороны, она отождествляется с языковой системой, взятой с точки зрения ее обязательности, с другой — отмечается отнесенность понятия нормы к плану функционирования языка и такой важный ее признак как принятие обществом. Данное понимание нормы, также ориентированное в общем плане на идеи Соссюра (в частности, на его разграничение языка и речи, см. [21, 339]), опиралось вместе с тем на более определенную трактовку пражцами языка как системы лингвистических знаков, имеющих социальный и функциональный характер, т. е. непосредственно связанных с обществом и действительностью (ср. по этому поводу [9, 115]).

Иное направление в характеристике языковой нормы представлено взглядами Л. Ельмслева. Определение нормы связано у Л. Ельмслева с принципиальным противопоставлением понятия схемы (т. е. языка как «чистой формы», определяемой независимо от ее социального осуществления и материальной манифестации) — понятиям нормы, узуса и индивидуального акта речи, представля<551>ющим в своей совокупности разные аспекты языковой реализации. Однако подлинным объектом теории реализации Л. Ельмслев склонен считать лишь узус (определяемый им как «совокупность навыков, принятых в данном социальном коллективе»). По отношению к узусу акт речи является его конкретизацией, а норма — «материальная форма, определяемая в данной социальной реальности» — лишь ненужной абстракцией [31, 65]. Отвергая на этом основании понятие нормы, Л. Ельмслев предлагает заменить соссюровское противопоставление язык — речь противопоставлением схема — узус5.