Совершенно особым средством имплицитности, притом одним из самых универсальных, являются местоименные слова, которые<389> только «замещают» уже упомянутые предметы или даже целые факты в условиях однозначного контекста, а не называют их как полнозначные имена.

Таким образом, в языке во многих случаях существуют два (или больше) ряда вариантов для выражения одного и того же содержания: развернутые и эллиптические формы. Вслед за Р. Якобсоном, их можно было бы считать двумя взаимозаменимыми субкодами одного и того же кода (Р. Якобсон высказывает эту мысль в связи с обсуждением соотношения более архаичных, развернутых форм и современных, более эллиптических [102, 102]). Этот вид вариантности (синонимии) существует наряду с ее другими видами в языковой системе и актуализируется в речевой деятельности в зависимости от речевых стилей. Широкое использование имплицитные выражения находят в художественной литературе как особый стилистический прием (недосказанность как вовлечение читателя в установление связей).

При обсуждении вопроса о том, все ли в языке связано с мышлением, все ли его элементы выражают мыслительное содержание, намечаются две точки зрения. Согласно первой, мыслительное содержание выражается только в лексических единицах языка, поскольку только они выражают понятия; грамматические же элементы рассматриваются как формально-структурные (строевые), выполняющие синтаксическую функцию связывания слов в высказывании14.

Второй подход в противоположность первому исходит из положительного ответа на данный вопрос. Считается, что каждый элемент языка выражает некое особое мыслительное содержание.

Эта точка зрения лежит в основе концепций, согласно которым любые различия между языками рассматриваются как проявление особенностей мышления носителей этих языков, а из отсутствия в том или ином конкретном языке специальных средств для выражения того или иного содержания заключается, что данный компонент действительности (данное понятие) вообще не отражается в мышлении данного народа.