Сравнивая старые индоевропейские языки с новыми, О. Есперсен находил в грамматическом строе последних целый ряд преимуществ. Формы стали короче, что требует меньше мускульного напряжения и времени для их произношения, их стало меньше, память не перегружается ими, образование их стало более регулярным, синтаксическое использование форм обнаруживает менее аномалий, более аналитический и абстрактный характер форм облегчает их выражение, допуская возможность многочисленных комбинаций и конструкций, которые ранее были невозможны, громоздкое повторение, известное под именем согласования, исчезло, твердый порядок слов обеспечивает ясность и недвусмысленность понимания [132, 364].

Характерный для древних индоевропейских языков так называемый синтетический строй во многих современных индоевропейских языках сменился аналитическим строем. О. Есперсен утверждал, что эти процессы означают победу более высокой и совершенной языковой формы. Самостоятельные частицы, служебные слова (предлоги, вспомогательные глаголы), по его мнению, являются более высоким техническим средством выражения мысли, чем старая флексия [132].

Идеи Есперсена нашли благоприятную почву, и он приобрел многих сторонников не только за рубежом, но и в нашей стране. Так, например, В. М. Жирмунский в одной из своих работ отмечал, что аналитическая система соответствует осложнению и дифференциации смысловых отношений соответственно более высокой стадии развития мышления [21, 34].

Не все, однако, были согласны с этим мнением. М. М. Гухман обвиняет Есперсена в том, что он искажает действительность, сводя прогресс языка к смене техники грамматического оформления. И флексия, и анализ, и агглютинация могут дать одинаково адекватное выражение наиболее сложным категориям мышления. Теория Есперсена создает благоприятную почву для совершенно неправильных и вредных представлений о какой-то иерархии языков [15, 19]. Кроме того, среди индоевропейских языков нет языков чисто синтетических. Языки, рассматриваемые обычно как представители синтетического строя — древнеиндийский, славянские, еще в большей степени греческий и латинский,— нигде не дают идеального отсутствия аналитических конструкций, что должно было бы иметь место в чисто-синтетических языках [15, 20]. С другой стороны, квалификация аналитических конструкций, как наиболее совершенного способа выражения, не оправдывается и тем, что, как известно, сам этот способ древнее флексий [15, 19]. Есть все основания предполагать, как это делает<303> Хирт в своей «Грамматике индоевропейских языков», что все формы локативов, аблативов и инструментальных падежей в индоевропейских языках возникают из конструкций с послелогом [15, 22]. Основную причину смены синтетического строя аналитическим М. М. Гухман видит в языковом скрещении [15, 30].