Однако, с другой стороны, аналитик, работающий с детьми, является малоподходящим объектом для такого перенесения, которое подлежало бы толкованию. Мы знаем, как мы должны вести себя для достижения этой цели во время анализа со взрослым пациентом. Мы остаемся безличными, лишенными своей индивидуальности, мы являемся как бы чистым листом бумаги, на который пациент заносит все свои фантазии, обусловленные перенесением, примерно наподобие того, как в кинематографе демонстрируют картины на пустом экране. Мы избегаем накладывать на пациента те или-иные запреты, разрешать ему то или иное удовлетворение. Если же, несмотря на это, пациенту кажется, что мы запрещаем или разрешаем ему что-либо, то нам легко объяснить ему, что материал для такого суждения он заимствует из своего прошлого.

Аналитик, работающий с детьми, никоим образом не может оставаться безличным. Мы уже слышали, что он становится для ребенка интересным человеком, обладающим всеми импонирующими и привлекательными качествами. Воспитательные задачи, которые, как вы услышите, присоединяются к анализу, требуют того, чтобы ребенок отлично знал, что аналитик считает желательным или нежелательным, что он одобряет и чего не одобряет. Такое ясно очерченное и во многих отношениях своеобразное лицо является, к сожалению, неудачным объектом для перенесения и малопригодным для этой цели, когда дело доходит до толкования перенесения. Затруднение, которое возникает в данном случае, равносильно — если воспользоваться предыдущим сравнением — тому затруднению, какое мы испытали бы, если бы на экране, на который должна' быть проецирована кинематографическая лента, была нарисована какая-нибудь картина. Чем богаче и красочнее была бы эта картина, тем больше терялись бы очертания проецируемой кинематографической ленты.

Следовательно, у ребенка не возникает невроза перенесения. Несмотря на все положительные или отрицательные по-, буждення, направленные па аналитика, анормальные реакции ребенка продолжают разыгрываться там же, где они разыгрывались и раньше: в домашней среде. Отсюда вытекает очень трудная техническая задача, стоящая перед детским анализом: вместо того чтобы ограничиться аналитическим толкованием того, что происходит на глазах у аналитика, толкованием свободных ассоциаций или поступков пациента, аналитик должен направить свое внимание туда, где разыгрываются невротические реакции, а именно: на домашнюю среду, окружающую ребенка. Таким образом, при детском анализе мы сталкиваемся с множеством технических и практических трудностей, с которыми я хочу вас лишь познакомить, не приводя никаких конкретных примеров. Если мы станем на эту точку зрения, то нам необходимо быть постоянно в курсе поведения ребенка, мы должны знать всех окружающих его лиц и быть до некоторой степени уверенными в их реакциях по отношению к ребенку. Если взять идеальный случай, то мы должны делить работу с фактическими воспитателями ребенка, а значит, делить с ними его любовь и ненависть.