По первому впечатлению картина складывается ясная и невеселая. Жестокая, с дурными наклонностями девчонка — и измученные страдальцы-родители. Однако удивительное дело: рассказывая свою историю, перебивая друг друга, эти уже немолодые люди с таким азартом и оживлением описывают детали слежки и поисков дочери, так загораются, несмотря на слезы, их глаза, что временами кажется: они рассказывают не собственную горькую историю, а смакуют подробности из последнего номера скандальной газеты.

Постепенно выясняется: слежка и контроль — основные приемы воспитания в этой семье. Девочка с самого детства казалась родителям чужой, непохожей на них, — это раздражало. Хитрая и неискренняя, она в любой ситуации «выскальзывала» ; они же всякий раз выводили ее на чистую воду, строго наказывали и при этом задаривали, старались не отказывать ей ни в чем. «Мы очень, наверно, виноваты: столько ошибок сделали, — говорит мать, — но вы знаете, это такой непонятный, такой непредсказуемый характер! И полная неспособность к благодарности; а ведь мы так о ней всегда заботились, так за ней следили...»

Что здесь скажешь? Горе... Люди по-настоящему страдают — и ничуть не меньше оттого, что горе это в значительной мере навлекли на себя сами. Они и сейчас не понимают, что оказались жертвой собственной авторитарности, своего собственного стремления во что бы то ни стало осуществлять родительскую власть и контроль. И не случайно они полагают синонимом слова «заботиться» — слово «следить». Именно в слежке за собственным ребенком они видят суть родительского долга, осуществление родительской любви.

Эрих Фромм в своей известной книге «Бегство от свободы», исследуя механизм авторитарности, пишет о таком типе взаимоотношений в семье: «...Отношение господства (и собственничества) выступает, как правило, под видом «естественной» заботы и стремления родителей «защитить» своего ребенка. Его сажают в золотую клетку, он может получить все, что хочет, — но лишь при том условии, что не захочет выбраться из клетки».