Но прежде чем поставить точку в драме, я попросила вспомогательное лицо, игравшее маму, всячески провоцировать протагонистку: “Ты от меня никуда не денешься, я тебя заставлю...”. Кроме того, там был тренинговый момент.

Е.М.: То есть то, что люди другой теоретической ориентации назвали бы экологической проверкой. Потому что одного утверждения, даже хорошо разработанного, когда речь идет об отношениях, которые будут завтра, послезавтра и так далее, конечно, недостаточно. В своей новой позиции человек должен “окрепнуть”, а это означает — иметь варианты.

Е.Л.: Хочется подчеркнуть, что терапевтическая работа, как правило, не заканчивается с завершением драмы. Она продолжается на шеринге, в последующем обсуждении и значительно позже, когда во время последующих драм и других фрагментов работы мы связываем для протагониста его новые шаги с какими-то моментами прежней драмы. Работа с Алиной не исключение. Так, на завершающем день шеринге была еще одна небольшая терапевтическая интервенция в работе над ее темой.

Как мы уже говорили, с самого начала моей гипотезой относительно причин актуального депрессивного состояния протагонистки, над которым мы работали в данной драме, была отчетливая связь возникшего “на ровном месте” состояния и годовщины смерти отца, спровоцировавшей обострение незавершеного процесса горевания. И хотя связь между запросом Алины и гореванием о потере отца в ходе драмы была обнаружена и уже ясна для Алины, но связь ее состояния и годовщины в ходе драмы все еще не была ею осознана. Чтобы осознание произошло, я маркировала эту связь, сказав протагонистке в шеринге: “Я вспоминаю свое впечатление от твоих драм, которые происходили в это же время два года назад и год назад. Для меня важно такое совпадение во времени”. Ответом был мгновенный инсайт: “Мне это не приходило в голову, я не связала эти события!”. Я считаю ее инсайт важным моментом — Алина “нашла” окончательный ответ на свой вопрос: “С чего это на ровном месте?”. Именно этот момент был для меня действительным завершением работы с Алиной.