У хронически больных достаточно часто возникают рентные установки, позволяющие им извлекать из своего состояния определенные преимущества: пенсию, внимание, уход, особое отношение, конкретные материальные льготы, оправданное «бегство от ободы», узаконенную возможность регрессии. У лиц, склонных к озабоченности по поводу своего здоровья или со сформировавшимися стереотипами «бегства в болезнь», заболевания имеют очевидный позитивный смысл (хотя и не всегда осознанный).

Это явление настолько типичное, что вошло в Американскую ссиФикацию психических расстройств DSM-IV в виде трех актов, позволяющих дифференцировать функциональные алгические расстройства от органических (Stuart et al., 1986):

1.        существование временной связи между психологической промой и развитием или ухудшением болезненного синдрома;

2.        деятельности;

3.        боль дает пациенту право достичь определенной социальной поддержки, которая не может быть достигнута другим способом

Среди больных раком желудка мы достаточно часто наблюдали реализацию этой тенденции. В 8 % случаев (выборка 250 человек) пациенты приспосабливаются к своей роли «тяжелого больного» извлекая из своего состояния выгоды или разного рода льготы' требуя особого отношения к себе и манипулируя своими близкими' Такие случаи «рентных установок» или «условной желательности болезни» очень опасны, плохо коррегируются и требуют своевременной профилактики. В противном случае мы сталкиваемся с «немотивированными больными», не усваивающими и не принимающими конечную цель реабилитационой программы — социальную адаптацию, а требующими бесконечного повторения стационарного восстановительного лечения (Тхостов, Лактионова, 1990).

Позитивный смысл, в основном, имеет именно болезнь, а не ее конкретная симптоматика, и больные обычно ограничиваются усвоением мифа болезни, тогда как система телесных значений остается мало проработанной и непропорционально неразвитой. Модели болезни усваиваются из опыта, книг, наблюдений за окружающими, при этом выбор часто определяется эстетическими критериями: выбираются не смертельные, но достаточно тяжелые болезни, требующие ухода за больным, но не мешающие ему получать удовольствие от жизни, болезни, имеющие романтический ореол, и крайне редко — неэстетические болезни, нарушающие возможные контакты и симпатии к больному (Herzlich, Pierret, 1984). Поскольку в первую очередь усваивается миф болезни, то конкретные симптомы часто не подтверждают его. Так, у истерических больных парезы и болевые синдромы соответствуют их представлениям об устройстве организма, не совпадая с анатомическими зонами иннервации и практически никогда не затрагивая тазовых функций (видимо, ввиду их неэстетичности). Исторический патоморфоз истерии демонстрирует излюбленные мифы болезни, доминировавшие в разные эпохи: демонические концепции — в древнем мире и средневековье, имитация романтических болезней, таких как туберкулез, обмороки и лихорадки — в конце XVII — начале XIX в., болезни сердца — в наше время (Якубик, 1982). Очень богатую феноменологию позитивного смысла болезни можно найти в исследованиях по истерии (Там же). Позитивны смысл могут приобретать даже болезни, имевшие вначале отчетливо преградный смысл, как например рак, правда, после того, непосредственная опасность миновала Приведем клиническое наблюдение такого случая.