Предполагают, что прочность информационного "следа" при импринтинге связана со структурными белковыми перестройками синапсов нейронов, что сближает его с наследственной памятью. Возможно, что подобные видоизменения являются и физической основой простых форм научения в целом. В экспериментах с инкубаторскими утятами показано, что главным в импринтинге была не новизна раздражителя, а его первенство. Обнаружены критические интервалы времени, после которых запечатлевание ослабевает и полностью исчезает. Эти периоды времени были различны для быстро и медленно развивающихся животных. Если у птиц импринтинг максимально проявлялся к 12-му часу после вылупления из яйца, то у обезьян — на 20-40-й день жизни.

Считается, что у человека импринтинг наблюдается до 6-месячного возраста (Понугаева А.Г., 1973), однако есть основания полагать, что этот период у ребенка намного продолжительнее. Обобщив ряд исследований, английский психиатр Боулби (Bowlby G., 1961) полагает, что искусственное отчуждение детей от матери как от человека теплого, ласкового и внимательного опасно по крайней мере до трех лет.

Трех месяцев "лишения любви" (эмоциональная депривация) в этом временном интервале достаточно, чтобы в психике ребенка произошли изменения, которые в будущем уже нельзя полностью устранить. Боубли считает, что любая депривация (состояние недостаточного удовлетворения какой-либо важной психологической потребности) в раннем детстве затрагивает прежде всего этическое развитие личности и формирование в ребенке нормального чувства тревоги, что приводит к аномалиям социального поведения, усилению агрессивности.

Биологический смысл импринтинга у человека сложен и его пониманию во многом способствовали эксперименты на обезьянах, моделирующие депривационные ситуации у человека. В начале семидесятых годов фотография маленьких обезьянок, выращенных в полной изоляции от сородичей и доверчиво прижимающихся к мягкой тряпичной искусственной матери, обошла журналы всего мира. Оказалось, что "плюшевая" мама способна вселять в детенышей обезьяны намного больше чувства безопасности и уверенности, чем суррогатная мама из проволоки, хотя и дающая им молоко. Сравнивая искусственных матерей с настоящими, исследователи пришли к выводу, что настоящие матери, разумеется, лучше: они дают кроме молока и тепла еще что-то, что у человека называлось бы любовью.