У народов Крайнего Севера, например, существует спецификация для названий снега и отсутствует таковая для названий цветковых растений, не имеющих в их жизни важного значения. Отсюда понятно стремление к изучению прагматических аспектов функционирования языка.

Язык выступает в качестве необходимого связующего звена между практикой и сознанием. Он воспроизводит реальность, означая и закрепляя в чередовании знаков информацию о тех связях и отношениях вещей, которые вычленялись в процессе взаимодействия «мир — человек».

Благодаря употреблению знаков, мир внешних предметов перемещается в другое измерение и предстает как универсум знаковьк моделей. Начиная со стоицизма, как отмечает М. Фуко, система знаков была троичной, в ней различалось означающее, означаемое и «случай». С XVII в. диспозиция знаков становится бинарной, поскольку она определяется связью означающего и означаемого. Язык, существующий в своем свободном, исходном бытии как письмо, как клеймо на вещах, как примета мира, порождает две другие формы. Выше исходного слоя располагаются комментарии, использующие имеющиеся знаки, но в новом употреблении, а ниже — текст, примат которого предполагается комментарием. Начиная с XVII в. остро встает проблема: как знак может быть связан с тем, что он означает? Классическая эпоха на этот вопрос пытается ответить анализом представлений, а современная указывает на анализ смысла и значения. Тем самым язык оказывается ничем иным, как особым случаем представления (для людей классической эпохи) и значения (для нас) (СНОСКА: См.: Фуко М. Слова и вещи. СПб., 1994. С. 13, 78-79).

Ф. де Соссюр характеризовал языковую реальность как единство противоположных сторон: знака и значения, языка и речи, социального и индивидуального. Двуединая природа языка, или двуслойность его структуры, указывает на его предметность и операциональность. Словесные знаки фиксируют предмет и «одевают» мысли. Функция фиксатора и оператора является общей для всех типов языков, как естественных, так и искусственных.