§ библиотека мастерская Помощь Контакты Вход —

Бачинин В.А., Сандулов Ю.А. История западной социологии: Учебник. СПб.: Издательство «Лань», 2002

В каталоге: Разное
Прислано в библиотеку: mizgina
Стр. 96

Аристотель утверждает, что люди ошибаются, полагая, будто только от них зависят правосудные или неправосудные деяния. Даже располагая свободой принятия решений, они вынуждены считаться с множеством обстоятельств, которые с силой воздействуют на их поведение, а также с существующими обычаями, нормами морали. Так, человек в бою, даже если бы он и хотел бросить щит и бежать от врага, не действует таким неправосудным образом, поскольку находится во власти жестких моральных обязательств. Для Аристотеля неправосудность проявляется не только как противозаконная деятельность отдельных субъектов, частных лиц, но и как неправовые действия органов, призванных осуществлять правосудие. Сводя правосудность к добродетельности, а неправосудность к порочности, он тем самым рассуждает в русле естественно-правовой парадигмы, для которой этическое первичнее правового и шире его по объему.

Антропосоциология

Аристотель убежден, что даже в условиях единообразия внешних условий жизни люди будут сохранять присущие им от рождения различия характеров, темпераментов, наклонностей. Психологическое разнообразие индивидуальностей всегда будет порождать массу всевозможных проблем, противоречий и конфликтов. Перебранки и оскорбления действием, драки и убийства вряд ли удастся устранить. Очаги аномии будут продолжать существовать в любом новообразовавшемся социальном пространстве. Никаким, даже самым грозным законам не под силу сделать человека иным, чем он есть по своей природе. А его природа предназначила ему быть «политическим животным», то есть существом, хотя и предрасположенным к государственной, политической, цивилизованной жизни, но продолжающим оставаться «животным», то есть существом, способным впадать в дионисийное безумство, сеять вокруг себя разрушения и гибель.

Аристотелевское определение человека как «политического животного» может показаться оксюмороном, соединением взаимоисключающих друг друга противоположностей, вроде «живого трупа» или «горячего снега», но это не так. То, что логически несовместимо в пределах одного суждения, может оказаться вполне совместимым в жизненной практике в пределах одного объекта. Человек в этом отношении — самый характерный образец таких совмещений. Если аполлонический или дионисий-ный принцип может быть только сам собой и не в состоянии выступать одновременно в качестве того и другого, то человек способен нести их оба в себе. Подтверждением этого и выступает антропологическая дефиниция Аристотеля: «политическое животное» — уникальный субъект, расположенный (если воспользоваться терминологией Ницше) и к аполлонической, и к дионисийной моделям социального поведения. Констатируя это, Аристотель выступает как реалист, далекий от того, чтобы питать благодушные и несбыточные иллюзии о переделке человеческой природы. Но тот же трезвый реализм позволяет ему ясно сознавать, что противоречие между аполло-ническим и дионисийным началами в человеке не есть некая застывшая антитеза или хорошо сбалансированное равновесие двух чаш весов. Для него очевидно наличие в этом противоречии ведущей и ведомой сторон. Он в своих социально-философских трактатах не устает говорить о том, что смысл и цель человеческого бытия не в поисках чувственных наслаждений, не в безумных оргиях и не в том, чтобы предаваться порочным пристрастиям, разрушительно воздействующим и на самого человека, и на цивилизованную среду вокруг него. Смысл жизни для человека — в добродетельном и законопослушном существовании. Быть добродетельным — это значит следовать не зову страстей, а предписаниям просвещенного и воспитанного разума.

из 353
Предыдущая    Следующая
 
Реклама
Авторизуйтесь