В областной поликлинике мы впервые услышали фамилию Леонгард и получили методичку, по которой нам предлагали заниматься. Все это (игры, развивающие моторику, дыхание и наблюдательность) я приблизительно знала — сама работала с маленькими детьми. Увидеть же в методике самое существенное, понять какую-то систему и предугадать конечный результат мы в тот момент не могли: мешало придавившее нас горе. Было ощущение, что нам завязали глаза и отпустили — выбирайтесь. Но куда? И мы пошли — наощупь, спотыкаясь и набивая себе шишки.

Что теперь делать, мой маленький, любимый человечек? Как объяснить, что мы тебя любим? Как донести до тебя, что обозначают слова «мама» и «любит»? Столько хороших слов придумано еще до твоего рождения, но как их передать тебе?

Многому в жизни мы научились, о многом имеем хотя бы слабое представление, но как общаться с нашим собственным ребенком — понятия не имеем. Я подолгу всматривалась в личико спящего сына и думала: «Наверное, ты и плакал так часто, потому что не слышал наших голосов, иначе нежные, любящие интонации обязательно успокоили бы тебя. Мой дорогой кудрявенький ангелок! Уже миновал тот возраст, когда можно было обойтись тем, что побренчать погремушкой, поцеловать, подбросить в воздух, поводить за ручку. Теперь надо чему-то учить. Но как?»

Как донести слово?

Что ответить вопросительным глазкам?

Зачем так больно щемит сердце?

Где искать выход?

Почему горькая чаша — именно мне?

Вопросы, накапливаясь, доводили до изнеможения. Ответов на них не было и создавалось ощущение леденящей пустоты в сердце. Посторонний тут не поможет, как, например, нельзя помочь человеку, отчаянно боящемуся высоты. Можно один раз подать руку, вместе сойти вниз, но спасти от самого страха невозможно. Каждый должен выкарабкаться сам, собственными усилиями преодолеть.

«Почему сын не слышит?» Врачи не смогли ответить на самый горький вопрос в моей жизни. Они разводили руками: наследственности нет, родители неболеющие и непьющие (этот фактор всегда подчеркивался и обижал), во время беременности не болела. Правда, роды были тяжелыми — так ведь кто будет ворошить? Многие через это проходят — и ничего, проносит. Почему же не повезло мне, почему именно здесь удача споткнулась?