Однажды какая-то ситуация показалась мне странной. Повторила ее. Нет, все нормально. Успокоилась быстро, потому что ребенок, как положено, проходил профилактические осмотры у врачей — и у ЛОРа, и у окулиста, и у хирурга. И если квалифицированные специалисты пишут «здоров», мы доверяем их мнению.

Но подозрение вернулось и почти превратилось в уверенность: мой ребенок не слышит. «Почти», потому что какой-то процент надежды интуитивно, неосознанно я оставила для самозащиты, для опоры.

Проверяла много раз, специально через большие отрезки времени, чтобы отодвинуть надвигающийся удар.

Так получилось, что муж уехал в командировку, мои родители — в санаторий. И я — один на один со страшной догадкой.

Поделилась сомнениями с приехавшей в гости подругой. «Как тебе такая мысль могла в голову прийти?» Стали проверять. Издавали звуки голосом, игрушками, вынесли на улицу, где шумит транспорт. Невозможно понять! Голова — туда-сюда, глазенки любопытные — всюду все замечают. Но я-то, как мама, уже улавливаю нюансы, на какой-то миг мелькнувшие несоответствия.

А подруга так и уехала в тревоге, но почти в полной уверенности, что я ошибаюсь. (Опять — «почти»). У меня после ее отъезда количество процентов надежды немного увеличилось. Но на самом деле я уже все поняла; просто занималась самообманом, обеими руками отталкивая беду.

Недавно ко мне на прием пришла мама с трехлетней девочкой. Голос малышки я услышала, когда та еще находилась за дверью. «У вас девочка глухая...» Мама не удивилась, а обиделась: «С чего вы взяли?» Оказывается, они и не подозревали о потере слуха. Они пришли «учиться разговаривать».

Из всех голосов, врывающихся в мою жизнь, голоса резкой тембровой окраски — голоса моих пациентов — не растворяются сразу, а остаются во мне где-то глубоко и там вибрируют долго. Как вибрирует звук рояля, удерживаемый педалью...

И началось: с утра до вечера проверяю, наблюдаю, не свожу глаз. Да — нет, нет — да. Проблеск надежды — сомнение, отчаянье — опять надежда. Пыталась успокоить себя мыслью, что «я слишком впечатлительный, эмоциональный человек, способный преувеличить». Наговаривала на себя, чтобы не потерять надежду. Я была молода и просто не могла представить себе тяжесть случившегося. Для меня тогда только слово «рак» означало безысходность, безнадежность. А все остальное, я считала, поправимо. Думала: мы куда угодно поедем, мы найдем хороших специалистов, стоит нам только захотеть...