Ждем долго, и много искушений рядом — киосков со всякой всячиной. Ребенок начинает требовать справедливого вознаграждения за все свои мучения. Хорошо, если его желания совпадали с моими материальными возможностями. К тому же у меня был принцип: не покупать всякий раз по требованию ребенка то, что ему захочется. Только необходимое.

Я часто наблюдала, как дети постарше и попонятливее тянут из родителей все, даже те копейки, которые отложены на хлеб. Я не хотела, чтобы у нашего сына развивалось неправильное отношение к труду родителей и к семейному бюджету. На первых порах мои принципы стоили мне дорого, только через годы я смогла оценить их правильность.

Маленький сын, естественно, не догадывался о моих педагогических экспериментах. На автобусной остановке он шел на штурм моей принципиальности с применением крика, слез, кулаков (было и такое, чего греха таить) и бега на короткие дистанции. Я выдерживала осаду.

Подъезжал автобус. Сколько раз получалось так, что он, долгожданный, появлялся, а мой сын, не понимая важности момента, убегал. Я гналась за ним и, в результате, автобус уезжал без нас.

Наконец, больница. На территории ее красиво: елочки, скамейки, какие-то деревянные фигуры. Ребенку хочется расслабиться, побегать, посидеть, подышать воздухом. Но я спешу. С усилием (не физическим, а применяя артистические и педагогические способности) я завожу маленького мученика в здание. Первым делом веду в туалет, потом присаживаемся в столовой, чтобы перекусить. Сын жует, я отдыхаю, поглядываю на часы. Следующий этап — фильтр. Ребенка взвешивают, смотрят кожу, проверяют голову на наличие насекомых. Ему процедуры не нравятся: не слишком ли много неприятного за один день для маленького мальчика?

Добрались до кабинета. Ждем своей очереди, беседую с родителями. Наблюдаю за детьми и словно сыплю соль на рану. Пока общалась с обычными людьми, моя боль как бы отодвигалась, я не думала, точнее, старалась не думать о самом страшном и трудном. Но как только я встречалась с себе подобными родителями, мои собственные проблемы проступали чудовищно четко. Растравив свою душу, я входила в кабинет.