В тех редких случаях, когда чтение у больного хотя бы частично сохранено, мы не препятствуем ему читать про себя, однако никогда не переходим к систематически работе над чтением до тех пор, пока, как сказано выше не удается в какой-то степени восстановить фонематический анализ слова.

В случаях сенсорной афазии, наоборот, мы очень рано включаем письмо и чтение в форме письменного диалога, развертывающегося вокруг сохранившихся у больного «островков осознания», и в форме анализа этих понятных для больного, но утративших константность звучаний слов.

Наконец, в случаях потери чтения и письма (чаще всего при аграфии и алексии без выраженных афатических расстройств), обязанной своим происхождением зрительно-пространственным нарушениям, мы широко пользуемся методикой конструкции и реконструкции букв из элементов, описанных в методике Б. Г. Ананьева (1947). Обычно мы не приступаем одновременно к восстановлению письма и чтения во избежание их взаимного торможения, а начинаем с того процесса (чаще всего чтения), который меньше пострадал у больного.

Таким образом, в восстановительной работе мы стремимся идти по тому пути, который уже пройден ранее человеком в процессе его онтогенеза, не создавая новых систем, а восстанавливая старые, предварительно растормозив все, что от них сохранилось у больного.

Какую же задачу должен ставить перед собой логопед, приступая к восстановительной работе? Нужно стремиться полностью восстановить больному речь. Пусть это не всегда удается. Пусть в ряде случаев у больного не хватает выдержки довести до конца процесс восстановления речи. Пусть иногда настолько тяжело поражение, что полное восстановление оказывается невозможным. Однако логопед должен всегда видеть перед собой только одну определенную цель: полностью восстановить речь больного. Ибо только при наличии этой цели он будет искать все новые и новые приемы работы, ставить и разрешать все новые и новые задачи, ведя за собой больного как бы по ступенькам трудной и крутой лестницы.