Уже само возможное различие в физическом возрасте порождает проблему понимания. Эта проблема многократно усложняется, когда речь идет об изучении ребенка. Как это сделать, чтобы получить точные данные?

Листаю старые и новые книги, мудреные названия: экспериментально-генетический метод, клиническое наблюдение, лонгитюдное исследование, метод поэтапного формирования, включенное наблюдение, лабораторный эксперимент и тому подобное. Оставим подробное описание этих процедур специальным изданиям, в этой книге я попробую выделить главное во всех методах (естественно, главное с моей точки зрения): они расчленяют, разделяют непрерывное течение жизни человека на отдельные ситуации, закономерные с точки зрения исследователя, экспериментатора; строгая фиксация этих ситуаций в материалах научных протоколов позволяет анализировать именно эти ситуации, а не видение самого ученого. Хотя, если протокол не формализован (нет стандартной формы), то, естественно, исследуемая ситуация будет видеться и пониматься по-разному всеми ее участниками и лицами, которые попытаются ее повторить.

Исследователь в возрастной психологии имеет дело с протокольно зафиксированной ситуацией. Она для него предмет анализа и объяснения - интерпретации.

Есть один вид исследования, который, кажется, позволяет преодолеть эту фрагментарность и ситуативность в понимании человека, - это дневники. Дневники самих людей, написанные от первого лица, и дневники, повествующие о жизни кого-то, - знаменитые дневники матери, например, описывающие развитие ребенка. В этих дневниках, особенно в дневниках матери, есть тот материал, который не дается исследовательскому глазу. В этих дневниках может быть то отношение к ребенку, идущее от личного переживания, в свете которого все происходящее с ребенком важно, ценно. Это то что К.Коффка называл наивным наблюдением, в чем, по его мнению (по моему тоже), психология испытывает огромную необходимость. Это наивное наблюдение обладает важнейшим свойством - оно лишено избирательности исследовательского взгляда, а потому целостно, я бы сказала тепло, потому что не оценивает ребенка, испытуемого, а включено в жизнь исследуемого естественно, органично, как эмоциональное содержание человеческих отношений.

Думаю, что это очень сильно ощущается в современной психологии, когда трудно читать многие научные тексты из-за того, что они слишком перегружены псевдопсихологической информацией.

Вспоминается в этой связи пример из студенческого дневника наблюдений во время педагогической практики: «Было темно. Он вышел, свернул за угол и скрылся из глаз». Где здесь про психическую реальность? Ту самую, которая развивается по своим, ей присущим, законам? Определить весьма непросто. Думаю, что свойства этой реальности так же трудно найти в целом ряде работ людей, которые называют себя психологами. Остается только с болью присоединиться к мнению В.П.Зинченко, высказанному несколько лет назад (по-моему, сегодня ситуация еще сложнее): «Серьезно сказалось и то, что психология оторвалась от философской, гуманитарной культуры, превратилась в служанку технократической политики - вот тогда-то она и утратила свою душу. В нашу науку пришло много инженеров, математиков, биологов, физиков. Это способствовало не столько развитию междисциплинарных связей, сколько снижению профессионализма» (СНОСКА: Психология без души // Советская культура. - 11.02.86.)