Блестящие исследования развития познавательных процессов, проведенные Ж. Пиаже и его коллегами в Женеве, являются прямой противоположностью бихе­виористской традиции. Согласно позиции, разделяемой школой Пиаже, развитие познавательных процессов осу­ществляется само по себе, а речевое развитие следует за ним или отражает его. Интеллект ребенка развива­ется благодаря взаимодействию с предметным миром и окружающими ребенка людьми. В той мере, в какой язык участвует в этом взаимодействии, он может спо­собствовать развитию мышления и в некоторых случаях ускорять его, но сам по себе язык не определяет этого развития.

Однако прежде чем анализировать эти проблемы че­ловеческого развития, мы должны установить, могут ли вообще какие-либо интеллектуальные процессы, позна­вательные процессы высшего порядка протекать без уча­стия языка. Рассмотрим несколько примеров.

Прежде всего, мы не должны забывать о различии между языком и речью, о чем говорилось в начале этой книги. Речь — это материальный, физический процесс, результатом которого являются звуки речи, язык же — это абстрактная система значений и языковых структур. Поэтому Уотсон вообще не рассматривает связи языка и мышления; он скорее отождествляет речь и мышление. Такие психологи, как Выготский и Пиаже, рассматри­вали мышление и речь в той степени, в какой речь участвует в передаче знаний людьми. Но, точнее, они рассматривали связь между языком и мышлением, взаи­моотношения внутренних языковых и когнитивных структур. Для них это внутреннее употребление языка необязательно должно проявляться в артикуляторных движениях голосового аппарата.

Много аргументов было выдвинуто против катего­ричной гипотезы Уотсона (см., например, Osgood, 1952). Наиболее уязвимым следствием из гипотезы Уотсона является утверждение, что человек, лишенный возмож­ности управлять своей речевой мускулатурой, должен потерять и способность мыслить. Поразительные дан­ные, опровергающие этот вывод, приводит Кофер (Go­fer, I960, р. 94—95).

«Смит и его сотрудники (1947) изучали депрессив­ные и анестезирующие свойства яда кураре. Смит вы­звался быть испытуемым в этом эксперименте. Один из видов кураре (d-тубокурарин) был введен Смиту вну­тривенно... Наступил полный паралич скелетных мышц, так что потребовался кислород и искусственное дыхание. Разумеется, в течение некоторого времени испытуемый был не в состоянии производить какие-либо двигатель­ные или звуковые реакции. В своем отчете, продикто­ванном после прекращения действия яда, Смит утвер­ждал, что голова у него была совершенно ясная и он полностью сознавал все, что происходило; он прекрасно изложил все, что ему говорили или делали с ним во время полного паралича. Он мог, очевидно, справляться и с простейшими задачами, если только мог найти ка­кое-то средство коммуникации, например движение большим пальцем, после того как речь была потеряна.