Таким образом получилось, что человек столкнулся сразу с несколькими абсолютно новыми для него, глобальными ощущениями: новым ощущением самого себя (вспомним стремление прикрыть наготу), совершенно незнакомым миром (вместо объемного мира теперь его окружали одни двухмерные проекции, да к тому же воспринимаемые как конфликтующие и взаимоисключающие), с тем обстоятельством, что он больше не понимает того, что происходит вокруг него. И это действительно драматическое переживание: старый добрый мир куда-то исчез, а вместо него – совершенно другой, незнакомый, в котором он ничего не понимает. А при этом еще и сам стал каким-то другим.

Это, я думаю, и есть момент, непосредственно предшествовавший пробуждению самости, рождению самосознания. Ведь что такое по своей природе самость (Под самостью в данном контексте я буду понимать то, что вкладывается в это понятие в восточной традиции: иллюзорное представление о собственной отграниченности от мира, об изолированности и самостоятельности “я”. В отличие, скажем, от юнгианской традиции, где самость понимается в сугубо положительном смысле – как вершина развития целостности личности в результате духовного роста) и самосознание? Это колоссальная сила, внутренний резерв человека, его “неприкосновенный запас”, использованный для того, чтобы выжить в таких угрожающих и неблагоприятных глобально новых условиях, с которыми он столкнулся. За счет чего самость и самосознание обеспечивают человеку возможность хоть как-то выживать тогда, когда все в мире и в нем самом изменилось?

Я думаю, это связано с несколькими обстоятельствами. Человек, как структура, созданная на уровне универсальных сил, был устойчивой сущностью, в которой гармонично сочетались различные тенденции, и для поддержания жизнедеятельности которой не требовалось дополнительных усилий, направленных извне или изнутри. Изменение его природы, выразившееся в диссоциации вещества-носителя, привело, в частности, к тому, что структура стала неустойчивой, центробежные тенденции в ней больше не уравновешивались центростремительными, поэтому человек буквально “начал рассыпаться, разваливаться на куски” (метафорическое выражение, нередко используемое людьми для описания их самоощущения).