В результате у людей, обладающих такими возможностями, складывается убеждение, что альтернативная реальность сосуществует с нашей. Причем такое убеждение имеет все признаки подлинной веры – не рационального, рассудочного осмысления, а основанного на собственном непосредственном ощущении опыта. Именно этим – наличием собственного непосредственного опыта переживания встречи с альтернативной реальностью, как я полагаю, и объяснялась истовость веры ранних христиан, об утрате которой сегодня нередко сожалеют[141]. Однако дело здесь не в том, что современный человек плох, а прежде был хорош, а в том, что сегодня он лишен возможности непосредственного восприятия альтернативной реальности, которая лежала в основе непосредственного религиозного чувства. По свидетельству отцов церкви, раньше вера была живой, одухотворенной (в отличие от нынешней – рассудочной, требующей доказательств).

И это подтверждает то, что раньше большинство людей имело спонтанную способность непосредственного переживания альтернативной реальности в собственном внутреннем опыте. Иначе говоря, реальность, лежащая за пределами обыденной, непосредственно воспринималась большинством членов сообщества. А некоторые его члены, возможно, имели опыт переживания каких-то глубинных ее пластов. Какое отношение все это имеет к проблеме символизма?

Как мне кажется, человек репрезентирует отвлеченные идеи в конкретных символах (змея, баран, бык, козел) не потому, что значимая для него универсальная сила напоминает что-то от соответствующих животных, а потому, что то, как нами ощущаются эти животные – это просто специфически человеческое восприятие глубинных универсальных сил в той их форме, которая связана с физическим миром воплощений.

Это весьма примечательно: пусть и в измененных состояниях сознания, но такие переживания для человека возможны. Сегодня они – результат некоторых культурных или личностных особенностей (вспомним переживания Шерешевского, Д.Маккенны или левшей с определенными патологиями мозга). Но вполне возможно, что раньше такое восприятие было скорее правилом, чем исключением. Ну, например, то, что касается левшей[142]. Сегодня людей с доминантным правым полушарием меньше, чем правшей (с доминантным левым полушарием). Левополушарная мыслительная активность связана со стратегиями переработки информации, которые, в целом, характерны для более поздних этапов эволюции мыслительных способностей: последовательного, дискретного, непротиворечивого, градуированного её представления. Базисом для подобной репрезентации служит целостное, непрерывное, симультанное мышление-чувствование, – то, что связывают с правополушарностью.