Психодрама, социодрама, деловые игры, социально-психологический тренинг (СНОСКА: См.: Петровская Л. А. Теоретические и методические проблемы социально-психологического тренинга. М., 1982; Робер М.А., Тильман Ф. Психология индивида и группы. М., 1988; Игровое моделирование: методология и практика / Отв. ред. И. С. Ладенко, Новосибирск. 1987) — вот далеко не полный перечень методических средств, которые могут быть организованы с опорой на принцип деятельностного опосредствования динамических смысловых систем и внедрены в практику духовного производства личности. Используя эти методические средства, психолог реально включится в процесс воспитания личности, в процесс рождения гражданина.

Глава 7. Самоосуществление индивидуальности – условие и цель развития общества

Специфика личностного выбора

При анализе проблемы перехода от ролевых отношений к личностно-смысловым отношениям в контексте социально-исторического образа жизни изучается преобразование нормативно-ролевого отношения личности в мотивационно-смысловое отношение, которое происходит в тех случаях, когда перед личностью возникает проблемно-конфликтная ситуация, преодолеть которую с помощью ранее усвоенных шаблонов поведения представляется затруднительным, если не невозможным. Подобная ситуация может возникнуть как при наличии внешних или внутренних преград на пути деятельности, так и в процессе постановки личностью тех или иных сверхзадач. В такого рода ситуациях личность и проявляет свою активность, инициативность, которая находит свое выражение в творческом преобразовании самой ситуации, в саморазвитии личности как субъекта деятельности. Феноменологически активность личности в таких ситуациях может выступить в различных отклонениях действий личности от само собой разумеющейся безличной манеры поведения. Но по каким бы причинам ни возникло это отклонение, оно неизбежно знаменует собой столкновение личности с проблемой выбора в возникшей неопределенной ситуации. Этот выбор может быть выбором социальной позиции, новой роли. Таким выбором могут стать поиск и осмысление для себя мотива другого человека из множества возможных мотивов его поведения. И наконец, то может быть выбор между открывающимися в идеальном плане различными мотивами своего собственного поведения, от которого подчас зависит вся дальнейшая судьба личности. В этих случаях происходит ориентировка личности в сложной системе ее смыслообразующих мотивов и личностных смыслов. Именно в подобных ситуациях, ситуациях свободного выбора, личность особенно рельефно проявляется как субъект деятельности, а история развития личности, прибегая к образному выражению Б. Ф. Поршнева, становится историей отклоненных ею альтернатив. Тут, однако, необходимо специально оговориться, провести разграничение между «личностным выбором», выбором между мотивами и многочисленными выборами, которые сиюминутно совершаются в пределах нормативно заданной деятельности. Выбор действий и поступков, продиктованных мотивами-стимулами, разительно не похож на личностный выбор. Если жизнь соткана только из действий и поступков, ведомых мотивами-стимулами, то она являет собой образец мертвой безличной жизни. О такой жизни Л. Н. Толстой писал в дневнике: «Все устраиваются, — когда же жить начнут? Все не для того, чтобы жить, а для того, что так люди. Несчастные. И нет жизни». Для того чтобы рельефнее очертить линию водораздела между интересами и увлечениями, выбранными на основе мотивов-стимулов, и интересами, имеющими жизненный смысл для личности, еще раз прибегнем к емкой характеристике их психологической разнородности, данной Л. Н. Толстым. Рассказывая о том, что за человек был Каренин, Л. Н. Толстой замечает: «Она знала, что, несмотря на поглощающие почти все его время служебные обязанности, он считал своим долгом следить за всем замечательным, появлявшимся в умственной сфере. Она знала также, что действительно его интересовали книги политические, философские, богословские, что искусство было по его натуре совершенно чуждо ему, но что, несмотря на это, или лучше вследствие этого, Алексей Александрович не пропускал ничего из того, что делало шум в этой области, и считал своим долгом все читать. Она знала, что в области политики, философии, богословия Алексей Александрович сомневался или отыскивал; но в вопросах искусства и поэзии, в особенности музыки, понимания которой он был совершенно лишен, у него были самые определенные и твердые мнения. Он любил говорить о Шекспире, Рафаэле, Бетховене, о значении новых школ поэзии и музыки, которые все были у него распределены с очень ясною последовательностью» (СНОСКА: Из книги: Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 14 т. Т. 8. М., 1952. С. 121—122).