— Нет, доктор, не то. Ложный след, как вы, американцы, говорите. Причина не в расовом различии. Вспомните, я провел несколько лет в Итоне и еще шесть — в лондонской школе экономики. Там было лишь несколько черных. Уверяю, нет никакой разницы, будет ли это черный или белый терапевт.

Эрнст решил предпринять последнюю попытку, чтобы потом никогда не упрекать себя за провал.

— Давай я поставлю вопрос иначе. Я понимаю твои доводы. Они разумны. Можно предположить, что это достаточные причины, чтобы остановиться. Я уважаю твое решение.

Халстон осторожно взглянул и легким кивком позволил Эрнсту продолжить.

— Мой вопрос в том, нет ли еще каких-то дополнительных причин? Я знаю многих пациентов — и они есть у каждого терапевта, — которые отказываются от терапии по причинам не совсем рациональным. Если у тебя такие же причины, мог бы ты рассказать хотя бы о некоторых?

Он остановился. Халстон закрыл глаза. Эрнст почти слышал приводимые в движение шестеренки мышления. Воспользуется ли Халстон случаем? Эрнст видел, как Халстон открыл рот — лишь щель, — как будто он собирался заговорить, но не проронил ни слова.

— Я не говорю о чем-то глобальном, Халстон. Хотя бы намек на другие причины?

— Возможно, — рискнул Халстон, — я посторонний и в этом кабинете, и в Калифорнии.

Пациент и терапевт сидели, молча глядя друг на друга: Эрнст — на идеальные ногти и серый костюм Халстона; Халстон, казалось, на неопрятные усы и белый свитер терапевта.

Эрнст решил попытаться отгадать.

— Калифорния слишком свободная? Ты предпочитаешь более формальный Лондон?

Есть! Движение Халстона головой было еле уловимо.

— А в этой комнате?

— И здесь тоже.

— Например?

— Никаких нарушений, доктор, но я привык к большему профессионализму, когда встречаю терапевта.

— Профессионализм? — Эрнст почувствовал, как у него пробуждается интерес. Наконец-то что-то начало происходить.

— Я предпочитаю консультироваться у врача, который ставит конкретный диагноз и назначает лечение.