Чувство и разум в опыте. Гераклит Эфесский полагал, что человек обладает двумя средствами познания истины: чувственным восприятием и логосом, который присущ душе и является самообогащающимся. Присущий отдельному человеку логос, вероятно, следует понимать как разумную часть души, связанную с мировым, космическим логосом — одновременно общемировым разумом и правящим космосом законом. А «самообогащающийся», естественно, значит развивающийся, совершенствующийся, причем приставка «само» указывает на активность человека (его разума) в этом процессе.

Гераклит обращал внимание на различия между людьми по врожденным способностям извлекать истину из своего опыта восприятия и размышления. Глаза и уши, говорит Гераклит, — плохие свидетели для людей, обладающих грубыми душами. Он определяет и критерий истины для любого представления о мире, любого суждения отдельного конкретного человека — это общий божественный разум, посредством участия в котором мы только и становимся разумными. Понимая и предчувствуя возможные недоумения и возражения (откуда отдельный человек может знать, что одни его суждения принадлежат общему божественному разуму, а другие — нет? Ведь и те, и другие представляются ему его собственными порождениями), Гераклит утверждает, что заслуживает доверия только приходящее в голову не кому-то одному, а всем, именно это свидетельствует о принадлежности к общему разуму.

Таким образом, в философии очень рано наметилось противопоставление чувственного опыта рассудочному. В Новое время оно превращается в оппозицию эмпиризма (от лат. «empirio» — опыт) и рационализма (от «ratio» — разум); философы снова спорят о том, есть ли в душе врожденное знание о мире или она извлекает его только из чувственного опыта. Как писал Готфрид Лейбниц, «речь идет о том, действительно ли душа сама по себе совершенно чиста подобно доске, на которой еще ничего не написали... и действительно ли все то, что начертано на ней, происходит исключительно из чувств и опыта или же душа содержит изначально принципы различных понятий и теорий, для пробуждения которых внешние предметы являются только поводом... Я предпочел бы сравнение с глыбой мрамора с прожилками сравнению с гладким куском мрамора или чистой доской — тем, что философы называют tabula rasa».