В период становления психологии как самостоятельной науки на рубеже XX века эта вторая точка зрения практически вытеснила традицию единой интерпретации эмоциональных и мотивационных процессов, характерную для всего предшествовавшего периода развития представлений об эмоциях(СНОСКА: Этот вопрос более развернуто обсуждается нами в другой работе (1976, г л 3 2), и современная академическая схема изложения психологии трактует мотивацию и эмоции как Две сравнительно обособленные проблемы, связи между которыми сопоставимы, например, со связями между восприятием и вниманием, или памятью и мышлением. Однако, как это часто бывает, укрепление позиций одной из противоборствующих сторон активизирует действия другой. Представляется, что именно этот механизм привел к появлению в психологии эмоций целого ряда работ, отстаивающих функциональное единство эмоциональных и потребностно-мотивационных процессов. Наиболее энергично старые идеи стали защищать в русской литературе — Л. И. Петражицкий (1908), в зарубежной, несколько десятилетий спустя — Р. У. Липер (см. также Arnold, Gasson, 1954, гл. 10; Young, 1961; Bindra, 1969; Tomkins, 1970 и др.).

Подводя итог обсуждению мотивирующей функции эмоций в зарубежной психологической литературе, М. Арнольд утверждает:

«Отношение между эмоциями и мотивацией, изображаемое в теоретической литературе, остается совершенно неясным. Хотя снова и снова утверждается, что эмоции мотивируют, едва ли кто-либо смог выступить и недвусмысленно объяснить, как именно это происходит» (Arnold, 1969, с. 1041). В этих словах преувеличения нет. Так, Э. Даффи, отстаивая в одной из своих работ необходимость единой интерпретации мотивационных и эмоциональных процессов, вместе с тем утверждает, что оба термина — мотивация и эмоция — просто излишни в психологическом словаре (Duffy, 1948).

Неутешительность существующей картины не должна вызывать удивления по крайней мере по двум причинам. Во-первых, позиции параллелизма и позитивизма, в пределах которых формулируются современные мотивационные теории эмоций, не допускают выделения мира субъективных переживаний в качестве отдельного звена процессов регуляции, тогда как именно это условие позволяет не только формально объединить, но и различить мотивационные и эмоциональные процессы в единой интерпретации. Во-вторых, призывая фактически к возвращению к старым забытым идеям, мотивационные теории не используют опыта, накопленного в их развитии в прошлом. Между тем этот опыт достаточно богат, и обвинения в несостоятельности дать объяснение тому, «как именно эмоции мотивируют», были бы по отношению к нему несправедливыми.