Однако уловить, какая именно проблема стоит за этими трудностями, было отнюдь непросто. Первое впечатление фиксировало лишь то, что для этих женщин отношения с мужчинами имели огромное значение, но что им так и не удавалось установить удовлетворительные отношения на сколько-нибудь длительный срок. Либо их попытки наладить отношения оканчивались полным провалом, либо имел место ряд не более чем мимолетных связей, разорванных то ли мужчиной, то ли самой пациенткой, – связей, помимо всего прочего, часто свидетельствовавших об определенном недостатке разборчивости. Если же складывались более длительные и более глубокие отношения, они в конце концов разбивались о какую-то свойственную женщине установку или о ее поведение. Во всех упомянутых случаях имели место затруднения в работе и других видах деятельности и более или менее заметное оскудение интересов. До известной степени эти затруднения осознавались и были вполне очевидны, но часто пациентка не отдавала себе в них отчета до тех пор, пока они не извлекались на свет в процессе анализа.

И только после довольно длительной аналитической работы я поняла, что в наиболее явных случаях центральная проблема состоит не в каком-либо запрете на любовь, а в исключительном сосредоточении на мужчинах. Этими женщинами как будто овладела единственная мысль: “Я должна иметь мужчину”, – они словно оказались одержимы идеей, которой придавалось такое значение, что она поглощала собой любую другую мысль, так что в сравнении с ней вся остальная жизнь казалась тусклой, однообразной я никчемной. Способности и интересы, которыми обладали большинство из них, либо вообще неимели дляних значения, либо утратили то значение, которое имели когда-то. Другими словами, конфликты, повлиявшие наих отношение к мужчинам, были налицои их можно было в значительной степени ослабить, но подлинная-то проблема заключалась не в том, что любовной жизни придавалось слишком малое значение, а, напротив, в чрезмерном ее акцентировании.

В некоторых случаях сдержанность в отношении работы впервые давала о себе знать лишь в процессе анализа и продолжала нарастать, тогда как одновременно с этим отношения с мужчинами улучшались благодаря проведенному анализу тревоги, связанной с сексуальностью. Такая перемена по-разному оценивалась и пациенткой, и ее близкими. С одной стороны, перемена расценивалась как проявление прогресса, как это было в случае с отцом одной пациентки, высказавшим удовлетворение от того, что дочь в результате анализа стала столь женственной, что теперь хочет выйти замуж, утратив всякий интерес к учебе. С другой стороны, в ходе консультаций я постоянно сталкивалась с жалобами на то, что та или иная пациентка благодаря анализу добилась улучшения в отношениях с мужчинами, но зато утратила в работе прежнюю продуктивность и умения, перестала получать от нее удовольствие и теперь целиком охвачена стремлением общаться с мужчинами. Это дало пищу для размышлений. Очевидно, подобная картина могла представлять собой побочный продукт анализа, своего рода неудачу лечения. Но ведь такой исход наблюдался лишь в случае с некоторыми, а не со всеми женщинами. Какие предрасполагающие факторы обусловливали тот или иной исход? Не было ли вообще в проблеме этих женщин чего-то такого, что я упустила из виду?