Так субъективно-идеалистическое отождествление форм мысли с формами языка (и соответственно— отождествление философии, логики и синтаксиса языка) приводит к реакционному выводу, будто все знания, накопленные человечеством, суть произвольное построение нашего сознания, лишенное объективной значимости. Идеалистическая семантика оказывается глубоко враждебной науке.

Обращаясь к реально существующим языкам, каждый из которых имеет свой собственный своеобразный грамматический строй, семантические идеалисты приходят к выводу, что каждый такой «язык создает исторически данный метод понимания... в пределах определенной группы людей» (СНОСКА: Ibid., S. 5.) т. е. что народы различаются не только формами языка, но и формами мышления, что делает безнадежной любую попытку достичь взаимопонимания между народами.

Защищая науку от агностиков, диалектический материализм решительно отвергает все попытки отождествления форм мышления и форм языка. Единство языка и мышления отнюдь не означает их тождества. Поскольку формы и законы мышления отражают формы существования вещей объективного мира, они не зависят ни от человека, ни от человечества. Поэтому логические формы и законы — одни и те же у всех народов. Напротив, формы и законы языка несут на себе печать истории того народа, которому принадлежит язык. Поэтому формы и законы языка весьма различны у различных народов.

Отождествление форм языка и форм мысли, отождествление слова и понятия ведет к выводу о том, что поскольку слова, которыми пользуются разные народы, различны, то об одних и тех же предметах различные народы составляют себе различные понятия,— выводу, решительно противоречащему фактам.

Если бы народы различались не только языками и употребляемыми в языке словами, но и понятиями, то, разумеется, общение между народами, перевод с одного языка на другой были бы невозможны. Это еще раз подчеркивает теснейшую связь языка и мышления, слова и понятия. Если бы существовали слова, вовсе не участвующие в выражении понятия, то эти слова были бы абсолютно непереводимы. Наличие в словах различных языков общего смысла, т. е. одних и тех же понятий, как раз и обеспечивает возможность перевода с одного языка на другой.